Он геройски погиб под Уэской в июне тридцать седьмого года. Погиб, оплакиваемый тысячами бойцов интернациональных бригад, тысячами и сотнями тысяч испанцев.
Но об этом мы узнали много позднее.
8
Зимой к нам в школу пришел новый директор. Он появился однажды утром в нашем классе — высокий, плотный, широкой кости человек, показавшийся нам уже довольно пожилым. Ему было в ту пору, должно быть, не больше сорока лет.
Шел урок русского языка и литературы. Учительница Марина Павловна, худая, с постоянно красным острым носиком, очень педантичная и придирчивая, разбирала с нами образ Татьяны Лариной.
Мне хочется несколько слов сказать о Марине Павловне.
Бывают люди, которые живут, что называется, от сих до сих. Все у них расписано, разграфлено, разложено по полочкам. Кажется, улыбаются или сердятся они тоже в силу известного только им, точно составленного расписания.
Марина Павловна была словно бы навечно затянута в жесткий корсет определенных слов, формулировок и положений.
И, казалось, все человеческое чуждо ее худому, строгому существу, и язык, которым она изъяснялась, был такой же сухой, бесцветный, как и в любимых ею учебниках.
Мы тосковали на ее уроках. Сколько раз, бывало, начнешь своими словами рассказывать содержание какого-либо рассказа или стихотворения, как она тут же взмахнет сухонькой ручкой: «Говори так, как написано в учебнике».
И мгновенно погаснешь и поневоле выдавливаешь из себя стертые, неудобоваримые слова о том, что Лариса Огудалова является представителем уходящего дворянского класса, а Паратов — представитель нового, нарождающегося купечества и что конфликт между ними есть порождение столкновения двух классов тамошнего общества…
Итак, был урок литературы, и Марина Павловна вызвала к доске Лешку и попросила описать образ Татьяны Лариной.
Лешка очень любил Пушкина. Не раз говорил он, что Татьяна — любимая героиня поэта, что нет, пожалуй, во всей русской литературе образа выше, чище, прекраснее Татьяны.
Он так и сказал:
— Самая изо всех прекрасная женщина — это Татьяна. Наверно, сам Пушкин любил ее больше всех своих героев…
Но Марина Павловна немедленно остановила его.
— Ты что, прочитал это в учебнике? — спросила она.
— Нет, — ответил Лешка. — Я так считаю.
Чуть заметная улыбка мелькнула на ее тонких губах.
— Это ты считаешь? А как считают авторы учебника литературы? Может быть, вспомнишь?
И в этот момент в класс вошел незнакомый человек. Он улыбнулся, сказал: «Продолжайте, пожалуйста», и на цыпочках пробрался назад, сел на последнюю парту.
К нам не раз приходили на занятия работники роно и Мосгороно, и потому мы не обратили на него особого внимания.
Он сидел, положив голову на руку, и внимательно слушал то, что происходило на уроке, поглядывая на нас быстрыми узкими глазами.
Лешка молчал.
— Я жду, — сказала Марина Павловна.
— Татьяна Ларина — типичный представитель… — громким шепотом подсказала Валя. — Тесно связана корнями с сельским дворянством…
— Татьяна Ларина — типичный… типичный, — пролепетал Лешка. — Тесно связана… Я не могу так! — решительно сказал он. — Не могу!
— Не выучил урока? — спросила Марина Павловна.
Лешка вдруг взорвался, заговорил сбивчиво, взволнованно:
— Я не могу так… Татьяна Ларина — самая замечательная женщина. Я не хочу говорить о ней так!
Марина Павловна подняла руку.
— А ты что, лично знаком с нею?
Мы, конечно, рассмеялись. Но Лешкино лицо было серьезным. Серьезным и грустным.
— Я незнаком с нею! — резко ответил он. — Только я не могу называть ее представителем!
— Садись, — коротко сказала Марина Павловна и вывела в журнале против его фамилии жирный «неуд».
Лешка молча сел на свое место, а она вызвала Зденека.
Зденек знал урок назубок.
— Крепостническая среда и дворянское окружение оказали на Татьяну свое влияние, — лихо пробарабанил он. — Как и ее сестра Ольга, она воспитывалась в тепличной обстановке, далекой от нужд народа…
Марина Павловна слушала его, одобрительно кивая головой в такт его словам.
— Одну минуточку, — раздался голос с последней парты, и мы все повернулись назад. — Скажи, а ты помнишь, какой стала Татьяна после замужества?
Это спросил незнакомец, пришедший в класс.
Зденек усмехнулся, стараясь поймать взгляд Марины Павловны.
— Какой стала? Генеральшей.
— И только-то?