Несмотря на личную силу, Эгор не обольщался. Столкновение с богом в его домене, месте его силы, означало неминуемую смерть. Поэтому ему и потребовалось появление этого бога в специально подготовленном месте, там, где у Эгора будет стратегическое преимущество. Он вложил волю в три короткие команды, чувствуя, как фел, изменяя саму реальность, подчиняется его воле и желанием. В воздухе вспыхнули три надписи на Высшем Эсвеш, языке магии и науки. Слова символизировали три понятия, три важные концепции, от которых зависели успех или неудача всего ритуала.
ПРИЗЫВ
ПРИНУЖДЕНИЕ
ПОНИМАНИЕ
Для того, чтобы призвать обычное существо, требовалось немного: частичка плоти, капля крови или образец элир, плюс не слишком сложная формула. Но в призыве кого-то неизвестного, поиске среди мириад миров и реальностей по нечётким параметрам, вписывающимся в концепцию: «существо, изменяющее реальность, обладающее большими, но не чрезмерными возможностями и являющееся богом», могла помочь лишь божественная сила.
Концепция принуждения использовалась, чтобы зафиксировать это существо в зале призыва, не дать уйти или атаковать. Эгор не обольщался, принуждение было лишь временной мерой: к сожалению, превратить божество в послушного слугу было так же нереально, как и наложить рабские чары на разумное существо.
Самой важной являлась концепция понимания. Если бы призыв потерпел неудачу, а собранная фел рассеялась бы в пространстве, было бы досадно и обидно, но ничего непоправимого бы не произошло. Основная опасность возникала в случае успешного призыва. Жизненно важным являлось осознание, кого именно принёс ритуал, что представляет собой это существо и насколько опасно для Эгора.
И если бы он понял, что не сможет справиться, что призванное божество не по зубам, у него оставалось четвёртое слово:
ИЗГНАНИЕ
Именно подобная концепция, отменяющая ритуал и выталкивающая существо туда, откуда оно пришло, служила главным средством спасения. Вспомогательные меры – уничтожение зала и схлопывание его в отдельное измерение, чтобы призванная злопамятная сущность не могла найти пути назад, а также сокрытие ауры и искажение узора души, являлись лишь дополнительными предосторожностями.
Посреди зала заклубился чёрный туман, который пронзили разряды ярко-красных молний. Мелодия достигла крещендо, а слово «Призыв» развеялось в воздухе струйками золотистого дыма.
А когда туман схлынул, когда ярко засияли нестерпимым светом слова «Принуждение» и «Понимание», взгляду Эгора предстала гуманоидная фигура, раскинувшая руки и ноги, словно распятая на невидимой дыбе.
И к полному разочарованию Высшего Мага, выглядела она слишком… слишком... слишком обыкновенной.
Человек дёрнулся в незримых путах и начал вертеть головой по сторонам. Его глаза широко распахнулись, а рот приоткрылся.
Эгор наклонил голову и внимательно осмотрел пришельца. Он не торопился, ведь время сейчас не играло особой роли.
Если бы Эгор не знал подробностей ритуала, он бы решил, что перед ним обычный ничем не примечательный человек. Выше среднего рост, среднее телосложение с уклоном в худобу. Правильные черты, но при этом лицо, которое вряд ли вспомнишь, увидав в толпе. Светлая кожа, покрытая россыпью веснушек. Волосы светло-рыжие, как у уроженца Гат-Анамата, но глаза серо-голубые.
Одет пришелец был в свободную тёмно-красную трикотажную рубаху, синие потёртые штаны с широким ремнём и необычные тканевые туфли с ярким узором и упругой резиновой подошвой. Тоже совершенно ничего особенного.
Маг устало потёр переносицу, пытаясь подавить непроизвольно возникшее разочарование. Кому как не ему знать, что нельзя судить кристалл по внешнему виду, а ценность трактата определять, основываясь на материале обложки?
- Кто ты такой? – спросил он, и наполненные силой слова гулко отозвались в ушах.
Человек словно вышел из ступора, словно только сейчас заметив, что находится здесь не один. Он открыл рот чтобы ответить, причём, судя по изумлённо распахнутым глазам, отвечать не собирался:
- Ich heiße Ulrich Siebert und…
Эгора совершенно не интересовали слова пленника. Концепция Понимания, сияющая ослепительным золотым светом, помогала узнать гораздо больше, чем способны донести слова.
Первый ребёнок в семье пожилых родителей. Пелёнки, коляски, бутылочки с молоком. Первые неуверенные шаги. Первый трицикл. Обучение детским премудростям у воспитателя в группе таких же детей. Обучение в школе. Средняя успеваемость. Окончание школы. Служба в армии, бег, спорт, учёба, обучение стрелять из оружия – артефактов на химической взрывчатке с кинетическим поражающим действием. Университет. Работа в большом кабинете. Создание чертежей высотных зданий на больших листах бумаги. Несколько не слишком серьёзных отношений с женщинами. Женитьба. Работа. Развод. Путешествия. Досуг с друзьями. Смерть отца от злокачественной опухоли.
Пришелец продолжал что-то лопотать и Эгор со внезапным раздражением повёл рукой. Рот пленника продолжал открываться, но теперь из него не выходило ни звука.
Информация, которую получил Эгор, оказалась поразительной. Несмотря на сложность и безотказность ритуала, призыв вышел неудачным. Пленник не только не нёс божественной искры, но и не был сколь-нибудь сильным магом. По крайней мере, никаких свершений на научной стезе в прошлом пленника разглядеть не удалось.
Эгор подавил чувство раздражения, но всё равно было обидно. Он с самого начала учитывал вероятность неудачного призыва, вот только не сработавший ритуал стал бы гораздо менее болезненным ударом, чем сработавший таким неправильным образом. Провал ритуала, как и успех был заложен в расчёты, но чего он точно не ожидал, так это вот такого нелепого результата. Эгор ненавидел, когда что-то идёт не по плану. И теперь ему требовалась причина такого провала.
- Чем ты занимался перед тем, как сюда попал? – спросил он.
Каждую субботу Ульрих Зиберт встречался с друзьями. Они покупали пиво отправлялись к одному из друзей, где усаживались за большим столом и играли в затейливую игру. Каждый из присутствующих отыгрывал роль другого человека, и не только человека, словно актёр в иллюзионе. Они играли по затейливому своду правил, где каждое действие и реакция мира на него решалась броском костей с разным количеством граней. Ульрих играл роль никого, но одновременно всего. Он был тем, кого называли Хозяином Подземелья, кем-то большим чем просто игрок. Он был арбитром, судьёй и церемониймейстером, озвучивал правила игрового мира и следил за их соблюдением. В этот раз компания авантюристов, преодолевая многочисленные препятствия, прокралась в древний подземный храм. Один из авантюристов являлся священником этого бога. Он вспорол горло домашней птицы, окропил её кровью старый алтарь и упал на колени в неистовой молитве. Бросок многогранного кубика, остановившегося на цифре 18. Успех. Божество ответило.
Ульрих не любил быть Хозяином Подземелья. Ему нравилось отыгрывать самых разных персонажей, влезать в чужую шкуру. Он всегда полностью вживался в роль, практически становился ею. Благодаря этой особенности товарищи редко когда позволяли ему становится простым игроком, потому что именно она делала его таким хорошим Хозяином Подземелий. Ведь он полностью погружался в мир, вещая тихим проникновенным голосом, становился попеременно то маленьким зеленокожим уродцем, то мускулистым громилой с бычьей головой, то гигантской огнедышащей рептилией, то… богом. И именно в момент, когда он, Владыка Червей, Пожиратель Праха, ответил на зов своего последователя, реальность покачнулась, подёрнулась рябью и втянула его в бескрайнюю пустоту.
Эгор скривился. Ритуал сработал и сработал великолепно. Но кто мог представить, что где-то в веренице миров и веере реальностей найдётся существо, искренне считающее себя богом, но при этом богом не являющееся? Нет, разумеется, существовали различные формы сумасшествия, безумец мог считать себя кем угодно. Но для того, чтобы предвидеть подобное, не обязательно быть Повелителем Чар, так что сумасшедших ритуал тщательно игнорировал.