МЕЛИССА КАРУЗО
НЕСЛОМЛЕННАЯ ИМПЕРИЯ
КНИГА 3 ИЗ ТРИЛОГИИ "МЕЧИ И ОГОНЬ
ПЕРЕВОД КОЛЫЖИХИН А. АКА KOLYZH (ИЮЛЬ'2023)
Майе и Кире,
моим луне и солнцу.
Ваша магия очень сильна.
Глава Первая
Я ожидала, что в тюрьме будет темнее. Но коридор, по которому меня вел охранник, был залит ярким светом.
По всему белому каменному коридору, выметенному и вычищенному до блеска, в незатейливых кронштейнах горели светильники. На крепких дверях над железными засовами и замками в широких алых кругах были выгравированы замысловатые орнаменты. Каждый из них представлял собой аккуратно запечатанную жизнь, закованную в металл и магию.
При мысли о том, что за этими дверями находятся люди, лишенные свежего воздуха и человеческого общения, в груди зашевелилась жалость. Я напомнила себе, что в этих камерах содержатся только самые опасные и неисправимые преступники Раверры: предатели, убийцы, маги-отступники, сознательно обратившие свои силы против невинных.
А в некоторых случаях и все три. Как, например, тот, к кому я пришла.
И все же у меня сжался желудок, когда охранница остановилась перед дверью на две трети коридора. Она окинула меня оценивающим взглядом, который говорил о том, что она прекрасно знает, кто такая моя мать и что с ней будет, если этот визит пойдет не так.
"Вот этот", - сказала она и сглотнула: "Вы уверены, миледи?"
Я кивнула, сжимая руки в кулаки, чтобы скрыть пот на ладонях. Теперь у него не было сил причинить мне вред. Если это и была ловушка, то отчаянная и глупая. А если это не так, то я хотела услышать, что он скажет.
"Я уверена", - солгала я.
Охранница положила ладонь на печать, которая вспыхнула ярким красным светом. Она повернула ключ, подняла засов и, держа руку у пистолета, открыла дверь.
Открылась тусклая коробка с многоуровневой темнотой, обескураживающей после яркости коридора. Я вцепилась в шнуровку манжет и пыталась вычленить из тени какие-то очертания.
"Неужели они не дали тебе никакого света?" Слова вырвались прежде, чем я успела их остановить.
"Мне так больше нравится", - раздался слишком знакомый голос, грубый от непривычки или эмоций.
По мере того, как глаза привыкали, появлялись детали: глыбы письменного стола, комода, кровати. В тонкой, как моя рука, щели окна виднелся узкий клочок ночного неба и скудная горстка звезд. И там, в самом дальнем углу, на краю кровати, ссутулилась худая тень человека.
Игнацио. Двоюродный брат моей матери. Когда-то могущественный и уважаемый, бывший светлейший посланник в Арденсе. Моя семья, мой наставник - и человек, который неоднократно отравлял, похищал и пытался убить меня.
В тесной комнате слабо пахло потом и вином. Я не могла заставить себя войти внутрь, даже когда рядом со мной находился охранник. Игнацио всегда был таким аккуратным и скрупулезным, в его строгом темном бархатном халате и безупречных кружевных воротничках. Его голос был ровным и контролируемым, иногда слегка насмешливым. Четыре месяца в тюрьме изменили его - или, возможно, все произошло в тот единственный момент, когда рухнули его тщательно продуманные планы, разнеся в прах всю его жизнь.
Воспоминания о нем боролись с этим кислым скоплением теней: Игнацио, вручающий мне мой первый учебник по теории магии, его благожелательно сверкающие глаза. Игнацио, с отстраненным сожалением наблюдающий за тем, как я умираю от яда, который он дал мне десять лет назад. Я не смогла подавить дрожь.
"Почему ты предпочитаешь темноту?" - спросила я.
"Возможно, я хочу, чтобы меня помнили таким, каким я был, а не таким, каким я стал". Он сдвинулся, и на его лицо упало достаточно света, чтобы различить темную щетину на щеках: " Ты получила мое сообщение, я так понимаю".
"Да. Ты сказал, что у тебя есть информация". Я старалась, чтобы мой голос был чистым листом, не тронутым историей боли между нами, но он рассыпался по краям, как старое письмо.
"Конечно". В уголках его глаз мелькнул горький отблеск звездного света: "Четыре месяца в тюрьме, и ни ты, ни твоя мать не считаете нужным навестить семью. Но я говорю, что у меня есть информация, и на следующий день ты здесь, уверен, что луна взойдет".
Чувство вины, пронзившее меня, было таким, какое может нанести только семья, не менее глубоким из-за отсутствия справедливости.
"Ты пытался убить меня", - напомнила я нам обоим.
"Если бы я старался, меня бы здесь не было. Но теперь у меня есть то, что тебе нужно. О, ты даже не представляешь, как тебе это нужно". Он поднялся, медленно разворачивая тонкую длину. Охранник переместился за спину, но Игнацио не подошел ближе: "И ты можешь вытащить меня из этого места, Амалия".
"Если ты хочешь договориться о своем освобождении, почему ты говоришь со мной, а не с моей матерью?" - резко спросила я.
Он замолчал. На мгновение его дыхание шелестело в темноте вокруг него.
"Я не хочу, чтобы это стало еще одной ее победой", - сказал он наконец: "Она возьмет то, что ей нужно, и отбросит меня в сторону, как испачканную салфетку. Но ты, ты сдержишь свое слово". Игнацио повернулся к окну. Слабый свет освещал впадины под глазами и на щеках: "И я должен тебе это. Я не буду отрицать, что поступил с тобой плохо".
"Тогда расскажи мне, что это за великая важная тайна, которую ты каким-то образом узнал, сидя в тюрьме". Я сложила руки, не случайно приблизив ладонь к медальону, готовая выпустить ослепительную вспышку, если он сделает хоть одно резкое движение. Он тянул время. У него ничего нет, и это, в конце концов, ловушка.
Он повернулся ко мне, его лицо скрылось в тени: "Я говорил с лордом Рувеном".
Это имя упало в мое сознание, как черный камень в темный колодец.
"Этого не может быть", - запротестовала я. Но щель окна привлекла мой взгляд, и я понял, что это так. Рувен и раньше передавал послания с чайками - Истрелле в ее башне, когда она попала под власть его яда. Достаточно самой маленькой щели, чтобы и птицы, и крысы, и насекомые стали агентами Рувена.
"Ты слишком хорошо изучила магическую науку, чтобы верить в невозможное", - сказал Игнацио.
"Возможно". Я остановила себя, прежде чем позволить обещанию секретов увлечь меня на шаг вперед: "Значит, ты так близок к нему?"
Игнацио хмыкнул: "Эта гадюка мне не друг. Мы мешали в одном котле в Арденсе, но тогда я отказался вступать с ним в союз. Похоже, он надеется, что тюрьма изменила мои взгляды, и пытается меня завербовать".
"Зачем ты ему нужен?" Игнацио ответил не сразу, и я мысленно перевернул вопрос: "Алхимия. Это связано с его приворотным зельем, не так ли?"
"Вижу, у тебя по-прежнему острый ум". Игнацио насмешливо поклонился, звездный свет скользнул по его спине: "Ему стало известно, что я немного разбираюсь в "Слезах демона", которые являются одним из немногих алхимических ядов, способных сохраняться в организме дольше недели. Он хотел бы заручиться моей поддержкой в разработке способа сделать действие его зелья постоянным".
Черт. Это зелье было достаточно опасным, когда его действие заканчивалось через несколько дней: "Ты ничего ему не сказал, не так ли?"
"Я не дурак". В его голос вернулось то спокойное самообладание, которое я помнил. Наконец-то он снова обладал властью, и он знал это: "Но, хотя ты и твоя мать, похоже, хотите об этом забыть, я - Корнаро. Я знаю, как манипулировать врагом. Я позволил Рувену думать, что помогу ему в обмен на свою свободу, чтобы вырвать у него его планы".