"Ты, мерзкая обычная грязь", - прорычал он: "Ты смеешь!"
Я с трудом дышала, пульс колотился от его хватки, и я продолжала наносить ему удары. Рувен оскалил зубы и сжал сильнее: "Я бы пощадил тебя!" - шипел он: "Я мог бы использовать тебя! Но теперь ты не оставляешь мне выбора, кроме как убить тебя".
Это было бесполезно. Искры посыпались по краям моего зрения, а нож Катэ проткнул ребро и вывернулся из моей ослабленной хватки. Даже без магии Рувена, чтобы убить его, требовалось слишком много. Мои легкие вздохнули, но пальцы Рувена впились в мое горло, как сталь.
"Эй, оставь немного для меня, - прохрипела Заира с земли позади меня.
Вокруг меня возникли две линии голубого огня, очертив круг на земле и прорезав Рувена, словно ножницы.
Он вспыхнул. Из его горла вырвался крик - крик чистого, агонизирующего ужаса, когда из его плаща, сапог, плоти вырвался шквал огня. Он выпустил мое горло, и я упала на колени, задыхаясь, окруженная огненным кругом.
Рувен отчаянно дергал за джесс на запястье, пальцы его истлели до костей в бушующем бледно-лунном пламени. Он выхватил из ножен свой поясной нож и отчаянно рубанул по руке, но края лезвия уже помутнели и оплавились. Огонь пожирал его золотые волосы, ласкал плоть его точеного лица, облекал его в одеяние славы, которое с трепетом надел бы на себя Демон Смерти.
Он превратился в обугленную развалину человека, все еще стоящего в самом сердце столба пламени, возвещающего о своем уничтожении небесам. Деревья вдоль берега содрогались от его агонии, осыпая снег сосновыми иголками, которые он высасывал из них, чтобы остаться в живых. Но он не мог исцелить себя, и багровый огонь разрывал его на части, превращая в пепел.
Пошатываясь, он подошел ко мне. Он протянул руку - то ли для того, чтобы вымолить свою жизнь, то ли для того, чтобы напасть; джесс золотисто свисал с его запястья. От него исходил обжигающий жар, а в почти потухших глазах еще как-то пылали фиолетовые кольца его метки мага.
Заира шагнула рядом со мной, в мой огненный круг. В ее глазах была холодная, чистая ясность, захватывающая дух, как геометрическое совершенство розового окна в центре паутины Аэли. Но в ее лице не было ничего отстраненного или божественного, как в сырой, человеческой боли и триумфе.
Она подняла одну руку, вытянув ладонь, в сторону Рувена, и пламя, пожиравшее его, взревело еще сильнее. И, не глядя, протянула вторую руку ко мне.
Я взяла ее и поднялась на ноги. Мы стояли бок о бок, держась за руки, пока Рувен окончательно рассыпался в прах, развеянный ветром по скалам
Глава Сорок Четвертая
Заира опустила руку, и пламя погасло. На меня сразу же опустился зимний холод, жалящий мою пересохшую кожу. Она покачнулась на ногах, и я подхватила ее под локоть.
"Разве я не права, что хочу помочиться на его пепел?" - пробормотала она, ее глаза опустились, несмотря на все ее старания держать их открытыми.
"Может быть, позже", - сказала я: "А сейчас отдыхай".
Она кивнула и опустилась рядом со мной, чтобы прислониться к камню, бока которого почернели и поблескивали от огня.
Я вздохнула с содроганием. Это был еще не конец: "Мне нужно узнать, смогу ли я помочь Марчелло и..."
Серия резких тресков переросла в грохот, как будто в императорском дворце разом уронили все винные бокалы. Лед, покрывавший озеро, разлетелся на осколки, как падающий снег, и из бурлящей воды поднялся огромный клубок корней.
Катэ несся по ним, держась за извивающиеся ветви, приседая и кашляя от озерной воды. Вороны, кружившие и кричавшие в воздухе, спустились вниз, чтобы поприветствовать его, и уселись вокруг него, защищая.
Я побежала к кромке воды. По крайней мере, он был жив, благодаря Грейс: " Катэ! Ты в порядке?" позвала я, но тут же упала на колени рядом с Марчелло.
Его лицо было бледным, глаза закрыты, он едва дышал. Господи помилуй, если бы я убила его, то никогда бы себе этого не простила.
Катэ сидел, обливаясь потом, его разорванная туника прилипла к груди. Корни сплели мост у его ног; когда он шел к берегу, воронье полчище принесло ему плащ, набросив на плечи его теплое оперение. Он выглядел немногим лучше Марчелло, с посиневшими губами и размытыми пятнами крови, но метка мага светилась в его затененных глазах так же яростно, как и прежде.
"Как поживает капитан Верди?" - спросил он срывающимся голосом.
"Не знаю". Я прикусила губу так сильно, что почувствовала вкус крови. Я никогда не учился лечить раны, я не знала, как ему помочь. Мне всегда было легче сломать вещи, чем починить их.
Последние несколько метров до берега Катэ преодолел в брызгах. Выйдя на берег, он споткнулся, но поймал себя и, шурша перьями, присел рядом со мной. Ему было холодно, а кожа выглядела восковой и бледной.
"Ты уверен, что с тобой все в порядке?" обеспокоенно спросила я и тут же поняла, что он не ответил на мой вопрос.
Катэ закрыла глаза и положила два пальца на пульс на шее Марчелло: "Со мной все будет в порядке", - сказал он: "Я просто... Это было нехорошо".
Я обхватила его холодную, мокрую спину под плащом и поддержала его. Он дрожал, но так слабо, что я бы и не заметила, если бы не прикоснулась к нему.
Через мгновение он снова опустился на пятки и вздохнул: "Хорошая новость заключается в том, что Рувен, похоже, навсегда изменил способность капитана Верди противостоять серьезным ранениям и быстро заживать, так что он может выжить". Он встретил мой взгляд: "Плохая новость заключается в том, что он, похоже, произвел гораздо более обширные изменения, чем видно на поверхности, и они тоже необратимы. Мне очень жаль, Амалия".
И мы убили единственного человека, который мог сделать его тем, чем и кем он был. Я на мгновение прикрыла глаза рукой, стараясь не думать, стараясь остановить ужасные возможности, разворачивающиеся в моем сознании.
"Давайте сначала убедимся, что он жив", - сказала я: "Остальное решим потом".
К тому времени, когда мы добрались до следующей деревни за границей Лета, там нас ждал глинтвейн, свежее белье, мягкие кровати и врач, любезно предоставленный Гласс и Верин. Должно быть, они велели жителям оставить нас в покое; на их лицах было видно, как они стараются не задавать вопросов и не выражать беспокойства, когда принимали нас в самом большом доме города, который они быстро освободили для своего господина и его гостей, и сами расположились поудобнее.
Лекарь сразу же занялась Марчелло, покачивая головой по поводу его состояния. Заира и Катэ были не лучше. Заира даже не успела войти в дом, как потеряла сознание: временная энергия, полученная от оживляющего зелья Терики, не помогла ей. Что касается Катэ, то Повелителей ведьм, может, и трудно убить, но быть пронзенным, отравленным и утопленным - это еще не все. Его губы все еще были синими, а лицо - бледным и изможденным. Я колебалась, разрываясь между тем, чтобы убедиться, что с Катэ и Заирой все в порядке, и тем, чтобы последовать за доктором и с тревогой ожидать новостей о перспективах Марчелло.
"С тобой все будет в порядке?" спросила я Катэ, когда Верин и Гласс увидели, что Заира благополучно устроилась в теплой постели, чтобы выспаться и набраться сил.
"Должен признать, что мне стало лучше". Он поморщился и приложил руку к груди. Судя по тому, что было видно через прореху в тунике, рана перестала кровоточить, но еще далеко не зажила: "Думаю, мне нужно завалиться в постель, как Заире". Его голос упал до хриплого бормотания: "Но сначала я должен рассказать Верин и Гласс о Хэле".
Я положила руку на его еще влажную руку; все его тело было напряжено, как натянутый лук: "Они знают", - сказала я.