Я был рад, что свет за моей спиной отбрасывал тень на мое лицо, и он не мог видеть моего волнения. Рувен зловеще молчал последние два месяца, и дож был уверен, что не сможет ничего предпринять, поскольку зимние снега завалили перевалы в горах Витчволл; но я сомневался, что он смиренно ждет весны: "И ты чему-нибудь научился?"
"О, да." Игнацио рассмеялся, мрачным, лишенным юмора смехом: "Это хороший план. Если вы его не остановите, он может угрожать самому Безмятежному Городу".
"Тогда скажите нам, как его остановить".
"Конечно. Ирония судьбы слишком сладка, что я стану спасителем Раверры". Он сделал паузу: "Естественно, за это придется заплатить".
"Твоя свобода", - догадался я: "У меня нет власти, чтобы даровать ее тебе".
"У твоей матери есть. Скажи Лиссандре". Он отступил в тенистый угол, в котором я его нашла, и его очертания расплылись в общей темноте: "Скажи ей и остальным членам Совета, что если они хотят сохранить империю, чтобы править ею, когда растает снег, они должны отпустить меня. Если они захотят, я тихо уйду в загородное поместье, как хороший мальчик. Я даже позволю им зайти поблагодарить меня, если они принесут с собой бутылку хорошего вина".
"Я передам твое предложение. Но лучше, если у тебя действительно будет что-то стоящее", - предупредила я его.
"Я прекрасно знаю, как моя кузина презирает тех, кто тратит ее время впустую. Я бы никогда не решился на это". Он откинулся на край кровати: "Мне нужно их обещание в письменном виде, с императорской печатью. Как только я освобожусь, я расскажу им все, что знаю о планах Рувена".
"Разве ты не можешь ничего рассказать мне сейчас, если это так срочно?"
Мгновение молчания. Затем: "Для тебя. Не для твоей матери или Совета". Его голос упал почти до шепота. Я наклонилась к нему, задерживая глоток кислого воздуха, чтобы уловить его следующие слова: "Он планирует настроить против нас наших же. Не доверяй знакомым лицам".
"Я уже могла предположить, что он попытается использовать свое зелье для проникновения в Безмятежную Империю". Я постаралась сделать вид, что эта информация меня не впечатлила, чтобы выудить побольше: "Это все, что у тебя есть?"
"Не стоит так легкомысленно относиться к этому". Голос Игнацио огрубел и задрожал: "Я имею полное право ненавидеть тебя за то, что ты меня сюда посадила. И я вынужден признать, что у тебя еще больше прав презирать меня. Однако, хочешь верь, хочешь нет, но я пытаюсь защитить тебя. Так что послушайте меня. Это не просто заговор с целью захвата отдаленного форпоста; Безмятежный город в опасности. Вы в опасности". Он глубоко вздохнул, а когда выдохнул, к нему вернулась его обычная сдержанная ирония: "Если я дам тебе еще что-нибудь, твоя мать сама разберется в планах Рувена, и я потеряю свой козырь".
"Очень хорошо". Предчувствие набросилось на меня, как паутина. Мне пришлось сдержать желание отмахнуться от него: "Я постараюсь донести до Совета всю срочность этого дела и надеюсь, что они быстро ответят тебе".
"Если нет, то это будет их вина, когда Рувен распахнет врата Девяти Адов. А если он это сделает, то я сомневаюсь, что даже Лиссандра Корнаро сможет их снова закрыть". В голосе Игнацио звучала усталость, словно наша встреча вымотала его: "Тогда спокойной ночи, Амалия".
Я не могла заставить себя пожелать ему того же, даже из вежливости. Я отрывисто кивнула и повернулась, чтобы уйти. Охранник, избегая моего взгляда, захлопнул дверь.
"Амалия". Голос Игнацио донесся до меня из темной комнаты: "Ты знаешь Рувена лучше, чем кто-либо в Раверре. Ты знаешь, на что он способен. Мы не можем позволить ему добиться успеха".
"Он не позволит", - пообещала я.
Тяжелая дверь закрылась между нами. Стражник задвинул на место засов и решетку, и вырезанная на двери печать коротко вспыхнула красноватым светом.
Охранник провел меня по узким коридорам, мимо еще большего количества запертых дверей. Было тревожно думать, что за каждой начертанной печатью живет человек, жизнь, полная мыслей и мечтаний, которые Империя посчитала слишком опасными, чтобы позволить себе простую милость свободы. Легко было думать, что Игнацио заслужил это: не считая того, что он сделал со мной, он также держал похищенных детей в беспросветном стоке и угрожал разрушением городу, чтобы продвинуть свою политическую судьбу. По идее, только за такие ужасные преступления полагалось заключать в закрытую камеру. Но я слишком много знала о работе власти, чтобы предположить, что ни один голос за этими крепкими дверями не был невинным.
Мы прошли через двойной комплект охраняемых, искусственно запечатанных дверей и вновь оказались в административном крыле. Когда я пересекала парадный вестибюль на пути к выходу - строгое, парящее пространство из белого мрамора без украшений, над которым возвышалась единственная статуя Милостивого Величества с весами и запрещающим выражением лица, - предупреждение Игнацио не давало мне покоя.
Рувен был достаточно опасен, когда мы точно знали, что он планирует. Если мы не сможем распознать его ход до того, как он его сделает, мы можем не успеть предотвратить калечащий удар.
"Леди Амалия, - произнес ровный, сдержанный голос: "Я удивлен видеть вас здесь".
Я подняла взгляд и оказалась лицом к лицу с лордом Каулином, тайным связным дожа с имперскими ассасинами и преступным миром, а также новым членом Совета Девяти. Невысокое телосложение, мягкое выражение лица и непритязательная поза делали его легко заметным, но недооценивать его было опасно.
Я заставила себя улыбнуться сквозь стиснутые зубы. Лорд Каулин пару месяцев назад пытался поставить меня перед выбором между убийством и предательством, и он не был моим союзником. Но у него была власть, и враждовать с ним было бесполезно: "Лорд Каулин. То же самое я могу сказать и о вас".
Он скромно разгладил простой шелковый галстук, украшавший его грудь, вместо вычурных кружев, которыми щеголяло большинство раверранских дворян: "По роду своей деятельности я регулярно бываю в тюрьме, миледи. У ее заключенных можно многому научиться. Возможно, вы хорошо осведомлены?"
Наклон его головы приглашал к более подробной информации. Я колебалась. Мне нужно было донести предложение Игнацио до Совета, и я не могла придумать причин скрывать это от Каулина, но я не доверяла ему.
"Ну что вы, миледи, - уговаривал Каулин: "Мы можем быть иногда политическими противниками, но мы не враги. Не тогда, когда речь идет о защите и безопасности Безмятежной Империи. Мы все на стороне Раверры, не так ли?"
"Я всегда на стороне народа Безмятежной Империи", - сказала я.
"Тогда мы не можем быть противниками". Его рот растянулся в формальной улыбке, но глаза оценивающе скользнули по моему лицу: " Вас послала сюда ваша мать?"
"Я была у Игнацио", - неохотно ответила я: "У него есть информация о плане Рувена. Это только предположение, но, учитывая, что он говорил о том, чтобы настроить против нас наш собственный народ, я подозреваю, что это план использования его зелья повеления для саботажа Империи".
" Ах..." Каулин кивнул: " Это завораживающее зелье. Я не удивлен. Не нужно обладать богатым воображением, чтобы придумать сотню способов его использования, и он был бы дураком, если бы не попытался".
Я не сомневалась, что Каулин придумал сотню способов, как он мог бы его использовать, если бы мог: "Рувен не дурак. Ваши собственные связи позволили узнать что-нибудь существенное? Если он пытается поставить под свой контроль кого-то на ключевом посту в Империи, то вполне может нанять раверранского отравителя".
"Именно для расследования этого вопроса я и нахожусь здесь". Губы Каулина сжались в улыбке: "Вы рассуждаете как истинная дочь Безмятежного города, леди Амалия".