Я кивнула и закрыла глаза рукавом: "Я постараюсь". Я глубоко вздохнула и попыталась расправить платье: "Они нашли Рувена?"
"Мои источники сообщили мне, что он покинул город и, похоже, направляется обратно на север". Она откинулась в кресле и потерла виски: "Он сделал то, ради чего приехал сюда, и теперь отправляется домой".
"Для чего он сюда приходил?" резко спросила я. Даже Рувен не стал бы проделывать весь путь до Раверры только для того, чтобы помучить соперника.
"Я так полагаю". Моя мать встала и начала вышагивать, подметая юбками пол: "Он точно распространил свой яд. Мы нашли две вечеринки, на которых он бывал, и обнаружили алхимию в еде; мы пытаемся разыскать всех гостей, чтобы поместить их в карантин, но это кошмар с точки зрения логистики, и, честно говоря, поймать всех будет невозможно. Мы извлекли из канала два тела, одно из них - солдат. Мы работаем над их идентификацией". Она вздохнула: "Это была напряженная ночь".
"И неизвестно, что еще он может задумать". Я потерла виски, борясь с нарастающей головной болью.
"Уверяю тебя, мы выделяем значительные ресурсы на то, чтобы это выяснить". Она сделала паузу: "Кстати, об этом. Дож хотел бы видеть тебя в императорском дворце, как только ты приведешь себя в порядок".
Я опустила взгляд на свое измятое бальное платье. Кровь Марчелло местами забрызгала голубой шелк. У меня все сжалось внутри, и я не удержалась и бросила быстрый взгляд на его спящее лицо, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.
"Я хочу подождать, пока Марчелло очнется", - сказала я, и мой голос стал каким-то тоненьким и неуверенным: "Он просил меня остаться".
Ла Контесса подняла изящную бровь, а вместе с ней и все возражения, которые я слишком хорошо знала. Я ухаживала за другим; я не могла заставлять дожа ждать простого капитана сокольничих; это была всего лишь глупая сентиментальность, а Марчелло был погружен в слишком глубокий сон, чтобы знать, что я здесь.
"Только бы он не проспал до обеда", - вздохнула она. И, подойдя, легонько поцеловала меня в макушку: "Спокойствие Империи в опасности, а ты - Корнаро. Ты должна работать".
"Поверь мне, я знаю", - сказала я, сжимая в кулаке горсть окровавленных юбок.
"Но помни, Амалия". Она обхватила меня за плечи и выдержала мой взгляд: "Если ты будешь выполнять эту работу, она будет отнимать у тебя одну вещь за другой. Заставит тебя переступать черту за чертой".
Я подумала о Роланде, и меня пронзила острая боль, словно нож в легкие, и мне захотелось отвести взгляд: "Это уже началось", - прошептала я.
"Я знаю. И именно поэтому ты должна решить сейчас, пока ты еще в самом начале пути, какие границы ты не переступишь. Какие вещи ты никогда не отпустишь". Ее пальцы сжались на моих плечах, как будто она хотела, чтобы я поняла смысл ее слов. Воспоминания, которые я не могла даже представить, толпились, как тени в уголках ее глаз.
Всю мою жизнь она была Ла Контессой, могущественной и неудержимой, как прилив, стоящей в тени дожа, поддерживающей империю и тонко формирующей ее. Я никогда не задумывалась о том, кем она могла быть до того, как стала таким могущественным и ужасным человеком, какой выбор и жертвы она могла принести в процессе своего превращения.
Я медленно кивнула, испытывая зловещее чувство, что заключаю договор, цена которого мне пока не ясна: "Я буду помнить".
"Хорошо." Она отпустила меня: "Особенно помни об этом, когда будешь говорить с дожем. Ниро да Моранте прошел долгий путь. Он прошел его ради блага королевства, но многое оставил позади". На ее губах заиграла странная улыбка: "Иногда тем из нас, кто прошел слишком долгий путь, нужны те, кто идет позади нас, чтобы подхватить оставленное и напомнить о его ценности"
Глава Девятая
Едва я ступила на причал своего дворца, бесцеремонно собрав в одну руку свои изорванные юбки, а другой опираясь на столб с полосатой сине-золотой росписью Раверрана, как с крыши слетел ворон и приземлился мне на плечо. Его неожиданное, невероятно легкое, пернатое присутствие на моей щеке было теплотой утешающей руки, а когда он прищурил на меня блестящий черный глаз, я почти представила, как в нем странно вспыхивают ярко-желтые кольца метки мага Катэ.
"Привет, - прошептала я, когда он, переставляя чешуйчатые лапы, поудобнее устроил пристегнутый к лапе цилиндр с посланием, а его голова наклонилась в другую сторону: " Передай, пожалуйста, мою благодарность тому, кто спас нас прошлой ночью".
Ворон моргнул, над его глазом мелькнуло бледное веко. Я не знала, понял ли он.
Должно быть, в свете позднего утра я представляла собой весьма эффектный образ для обитателей лодок, скользящих по широким водам Императорского канала: наследница Корнаро в измятом и пропитанном кровью бальном платье, с всклокоченными волосами, рассыпавшимися по спине, и бормочущая ворону, сидящую на моем плече, как какому-то темному знакомому. Может быть, сплетники напечатают, что я сошла с ума. Но ведь это было утро после Ночи Масок; город был полон странных, потрепанных зрелищ, когда последние праздношатающиеся возвращались домой, унося с собой осколки ночных грез.
Я отстегнула цилиндр с посланием и дала тонкому листу бумаги развернуться, после чего шагнула через дверь, которую придержал для меня Старый Анзо, в тепло нашего искусственно обогреваемого фойе. Ворон по-прежнему сидел у меня на плече, осматривая помещение взглядом сомневающейся вдовы.
"Я принесу вашему гостю сырого мяса с кухни, миледи", - сказал Анзо, но я была слишком занята просмотром сообщения, чтобы пробормотать что-то большее, чем невнятное спасибо.
Вернувшись домой, я обнаружил проблему с сорняками на южном краю моего сада, говорилось в сообщении. Пока все выдернул. Остановился взглянуть на гнездо, о котором мы говорили, - там действительно есть яйца! Возможно, скоро что-то вылупится. Я думаю о нашей экспедиции за покупками и надеюсь увидеть тебя снова после того, как разберусь с проблемой сорняков".
Фраза об экспедиции за покупками остановила меня посреди мраморного фойе, и щеки мои запылали. Но это была интересная новость, если я правильно поняла: похоже, Повелительница Орлов благосклонно отнеслась к идее оказать давление на союзников Рувена, чтобы заставить их отказаться от участия в его войне. Катэ настоял на том, чтобы мы облекали наши сообщения в недосказанность или шифр, на случай если его птичек перехватят - хотя, учитывая, что он делал это даже в отношении самой безобидной информации, я скорее подозревала, что это был лишь предлог для очередной игры.
Благодать знала, что хорошие новости мне сейчас не помешают. Волна благодарности и привязанности к Катэ захлестнула меня. Я подняла руку к птице на плече, думая погладить ее, и получила предупредительный щелчок по пальцу.
Вернулся Анзо с письменными принадлежностями для меня и небольшим подносом с угощением для птицы, который он поставил на стол, где обычно лежали записки и открытки от тех, кто приходил во время нашего отсутствия. Ворон с трепетом запрыгнул на серебряное блюдо и тут же принялся расхватывать лакомства.
Я опустилась на холодный мраморный пол в луже юбок, сжимая перо, чернильницу и бумагу, и руки мои дрожали от желания рассказать Катэ обо всем, что произошло в саду леди Гортензии. Он слишком хорошо знал, каково это, когда враги обижают твоего друга, чтобы навредить тебе. Если бы он был здесь, то сразу бы все понял, а потом задал бы какой-нибудь запутанный, странный, остроумный вопрос, который бы каким-то образом и докопался до сути дела, и развеял его силу смехом.
Но я не могла написать в письме ничего такого личного. Я на мгновение закрыл глаза, собрала разрозненные кусочки своих мыслей, а затем начала писать.