— Моя мама всегда говорила, что стоит подумать о солнце или огне, и твой мозг автоматически согреется.
Она зажмурилась на несколько секунд, а потом, удивленная, широко раскрыла глаза.
— Сработало.
Я пожала плечами и сделала глоток.
— Иногда она дает хорошие советы. В последнее время не так часто, но раньше такое случалось. — Я не была уверена, должна ли признаться, что мама отсутствовала почти год, а не шесть месяцев, как обещала, поэтому я просто не упомянула об этом.
Сара поставила локти на стол и наклонилась вперед, все еще держа стакан в руке.
— Что, черт возьми, случилось, Мэл? С Такером, я имею в виду. Секунду назад вы оба были практически привязаны друг к другу, а потом… ничего. Я знаю его версию, но здесь должно быть что-то еще. Потому что я вижу, как ты страдаешь там каждый день, будто выплачиваешь какую-то пошлину.
— Может, мы оба расплачиваемся? Не знаю. Такер считает, что виноват в том, что случилось с Лэндоном. Я знаю, что причинила ему боль. Так что я могу потерпеть. Всего лишь несколько недель, верно?
— Я так не думаю. Это ведь не… то, что происходит между вами? Это неправильно. Но я не знаю твоей версии.
Это было трудно выразить словами. Тетя Сэм была единственной, кому я все рассказала, и разочарования на ее лице было достаточно, чтобы мне захотелось забрать этот секрет в могилу. Собрав всю решимость, я изо всех сил пыталась найти правильные слова — истинные, которые не превратились бы в оправдание.
— У тебя когда-нибудь был друг, который пробуждал в тебе самое худшее? С которым, что бы ты ни делала, этого недостаточно? И когда ты рядом с ним, то чувствуешь себя такой маленькой и незначительной, что даже теряешь собственный голос. Ты даже не можешь быть самим собой, потому что попросту не существуешь. Вот как это было с Лэсситер. И я не понимала этого, пока не встретил вас, ребята. Я даже не видела разницы между дружбой и… Не знаю, как это назвать. Как будто она владела мной. Как будто я была домашним животным, с которым она гуляла и разговаривала, но я не имела права отвечать. — Казалось таким безумием думать о том, как низко я пала в ее присутствии. — Она никогда не заботилась обо мне так сильно, как я думала. Никогда не говорила, что я в чем-то хороша. Всегда был кто-то еще, к кому у нее была привязанность, а я была просто фоновым игроком.
Сара кивнула, завороженная моими словами.
— В любом случае, я была… Боже, как стыдно. Я была в полном отчаянии, когда она ушла, и должна была знать, что она исчезнет из моей жизни, как только поступит в колледж, но думаю, часть меня надеялась, что, возможно, мы действительно были лучшими друзьями. Что я не просто декорация или реквизит.
— Пожалуйста, перестань использовать актерские словечки. — Сара вздохнула. — Я все поняла. И да, у меня была такая подруга, но я вышвырнула ее задницу на обочину моей жизни, потому что я потрясающая.
Я улыбнулась.
— Да, ты такая. Это правда. Не смею отрицать твою восхитительность.
— Итак, мы выяснили все дерьмо о Лесси. Продолжай.
Это рассмешило меня, и я немного расслабилась.
— Я люблю его, Сара. Я не смогла сказать ему, потому что всего боялась. Я боялась выходить на сцену. Из-за проблем с моей семьей. Но еще больше я боялась, что что-то между нами выйдет за рамки… — Мои щеки покраснели.
— А оно вышло, да?
— Да. Вышло. Он был первым, но я не поэтому так испугалась. Потому что перед этим я спросила, что будет дальше. У него не было ответа. И теперь я понимаю, почему. Все меняется так быстро — нет никаких гарантий, верно? Просто есть сегодня, и мы должны принять это как данность. Но, как я уже сказала, раньше я действительно боялась. Поэтому, когда впервые за несколько месяцев Лэсситер позвонила, я сидела одна в своей комнате, не понимая, что будет дальше, потому что я отдала это парню, который никогда даже не называл меня своей девушкой. И когда она попросила о встрече — я пошла, потому что это то, что я всегда делала.
Она сделала глоток из своего стакана и молча ждала продолжения.
— Ах. Это заставляет меня чувствовать себя так ужасно, ты даже не представляешь.
— Возможно представляю. Давай проверим.
— Она все твердила о том, как прекрасна ее жизнь, в то время как моя шла ко дну. И прямо там, в ресторане, я вернулась к девушке-невидимке. Поэтому, когда она спросила о Такере, я начала говорить одно, но наружу вылезла моя неуверенность во всем. Что мы никогда не афишировали наши отношения. Ей было противно думать о нем. Так что она смотрела на меня с жалостью. И я сказала… Но, клянусь Богом, я не имела этого в виду, Сара. И я понятия не имела, что он сидит там. С сестрой… — Я застонала и уронила голову на руки.
— Черт возьми, девочка. Это жестоко. И ты поступила неправильно.
— Знаю.
— Он считает, что ты стыдилась его. Все еще стыдишься. Это его самый большой кошмар.
— Я его не стыжусь. Я просто не знаю, как доказать ему это. Например, нужно ли мне купить рекламный щит на обочине, чтобы признаться в своей вечной любви? Потому что это немного…
Она ухмыльнулась.
— Слишком драматично.
— Да. Я работаю над вариантами.
— Думаю, есть способ помочь тебе. Но ты должна мне довериться. И запастись терпением.
Я подняла руки в знак поражения.
— На данный момент мне буквально нечего терять.
«Мэл,
Ты сам себе злейший враг. Ты сам себе худший критик. Отпусти ситуацию.
Как много всего хорошего ты могла бы сделать, если бы почаще выглядывала за пределы своего пузыря. Если бы ты перестала осуждать себя за сделанное, и жила, не задаваясь вопросом, что ждет за углом.
В следующем году твой мир взорвется, сердце разобьется, и все изменится. Но каждый разбитый кусочек вырастет во что-то новое и захватывающее, если ты только позволишь. Все уроки, которые ты усвоила, будут загонять тебя в рамки. Ты не поймешь этого, пока осознание не постучится в дверь — и ты не откроешь.
Гонись за счастливыми днями и находи хорошее во всем, потому что пребывание во тьме только сделает тебя слабой и хрупкой. Ты рождена оставаться на свету.
Будь настойчивой. Не соглашайся на меньшее. Люби кого-то до боли, но всегда, прежде всего, люби себя.
Уходи, когда придет время.
Если необходимо, стой твердо на своем.
И помни, что подбадривающий голос в твоей голове — мой.
Сэм».
Глава 17
В театре находилось четыре человека. Двое из них под очень интенсивным светом прожекторов. В костюме, он вел меня через сцену. Наши пальцы переплелись. Я сосредоточилась на каждом шаге и повороте, по просьбе Элизы уделяя особое внимание подолу моего платья. Он колыхался вокруг моих ног, красиво расходясь во время поворотов и обвиваясь вокруг ног Такера, когда мы раскачивались.
— Ладно, довольно неплохо. Можем взять пять минут на перерыв. — Элиза направилась к Саре еще до того, как закончила предложение.
Освобождая сцену, мы разошлись в разные стороны, чтобы взять немного денег на воду из торгового автомата. Я пришла раньше Такера и как только моя бутылка выкатилась, я сжала ее в своей руке. В свете прожекторов было так тепло, что я обмахивала лицо веером, жадно поглощая воду. Я наслаждалась мгновением, закрыв глаза и прислонившись плечом к автомату, когда услышала его неловкое покашливание.
Это не звучало, как «Прошу прощения» или «Подвинь задницу», так что я восприняла это, как победу.
— Извини. — Я отодвинулась и посмотрела на табличку «Выход» на другом конце комнаты.
— Ты не должна постоянно извиняться. — Открутив крышку, он сделал быстрый глоток.
— Ну, может быть, я чувствую, что все-таки должна. — Потому что я была очень деликатной с ним.
— Это не так. Ты наступишь мне на ногу. И зайдешь за линию. Это прекрасно — даже ожидаемо. Все не должно быть идеальным.
— Нет. Не должно. — Я выпила еще немного воды и отправилась назад в театр.