- Я, - отводя глаза, с некоторым вызовом произнесла женщина. - Не нужно заявления, глупые они, мозги промойте для профилактики.
Рогозин и «дежурка» появились почти одновременно. Хулиганов отправили в обезьянник до выяснения личностей и дальнейшего разбирательства.
Феликс никак не мог прийти в себя.
- Жанна, а что ты здесь делаешь?! У тебя же диплом лингвиста, - ошеломленно спросил он.
- Я вышла замуж и бросила институт, - Жанна с горькой усмешкой подумала: «Никогда не говори никогда!»
Еще в прошлой жизни, будучи сытой, скучающей посетительницей светских вечеринок, она взбесилась, услышав дерзкий, как ей показалось, ответ Алены на свои ядовитые обвинения. Тогда она опрометчиво решила, что это самое большое унижение, которое можно придумать. Однако как она ошибалась! То, что происходило сейчас, было похоже на дурной сон.
Собрав остатки воли, Жанна, пытаясь сделать вид, что ничего не произошло, обратилась к мальчишке:
- А ты не бойся. Я думаю, дяденьки поговорят с ними и они больше не посмеют сюда сунуться.
На что он храбро воскликнул:
- А я и не боюсь. Можно я к вам приду? Помогу чем-нибудь.
И словно забыв о стоящих рядом свидетелях ее позора, ее краха, она потрепала его по голове и сказала:
- Приходи.
- Спасибо, что помогли, - не в силах взглянуть на спасителей, она прошла в подсобку.
Прикрыв за собой дверь, Жанна закусила губы, чтобы просто, по-бабьи не завыть в голос. Всхлипывания помимо воли вырывались из ее груди, и слезы, обжигая щеки, потекли из глаз. Она совершенно не чувствовала боли от ссадин, потому что душа болела так, будто ее облили кипятком и сверху посыпали солью.
В первый раз за прошедшие полгода она позволила себе реветь, но даже если бы и не позволила, вынести такую муку было выше ее сил.
Это ее Феликс должен был заботливо гладить по круглому животику. Это она сейчас должна была носить фамилию Ярцева и быть женой подполковника!
Жанна хотела уже по привычке предъявить претензии к Судьбе, несправедливо с ней обошедшейся. Но голос Объективности, который в ней помимо воли поселился во время недолгого пребывания в монастыре, сразу же указал на неправомерность исков.
Жанна после смерти матери осталась одна на белом свете в однокомнатной квартире. Чтобы иметь возможность учиться в институте, она сдала комнату двум работающим женщинам, а сама ютилась на кухне. Правда, чаще всего пропадая у подружек, у одногруппников в общежитии. Ее живой ум, привлекательная внешность ей представлялись неким бриллиантом, требующим достойной оправы. Злость разбирала при виде сытых, обеспеченных барышень, которые имели все благодаря родителям – красивую дорогую одежду, развлечения и главное – беззаботное существование. Жанна поклялась сама себе, что вырвется из нищеты и свысока будет смотреть на этих высокомерных гусынь.
А пока, чтобы не выпадать из обоймы, она стала экспертом появившихся сэконд-хендов, откапывая там совершенно эксклюзивные вещи. Они и позволяли ей поддерживать легенду о родителях, работающих за границей. Золотые украшения ей дарили периодически менявшиеся взрослые любовники.
Феликс перевернул ее мир с ног на голову. Она влюбилась, как кошка, забыв на время о своих амбициях. Любыми путями она хотела заполучить этого будущего сыщика.
Счастью не было предела, когда Феликс предложил руку, сердце и прописку в московской квартире. Но со временем детские обиды, которые переросли в желание стать лучше всех, стали царапать коготками ее, было успокоенную любовью, душу.
И в голове включился счетчик. «Хочешь быть женой генерала, выходи замуж за лейтенанта». Все это да…. Но такому лейтенанту, как Ярцев, никогда не дослужиться до генерала – уж очень он принципиален и прямолинеен, как канцелярские принадлежности.
Квартиры отдельной не видать, как собственных ушей. А любовным «мур-муром» сыт не будешь. Поэтому, когда на одной из выставок она познакомилась с меценатом Романовым, она сразу поняла, что это ее билет в достойную жизнь. И тут очень некстати пришлась беременность. Феликс настолько одержим был ею, что близость случалась в самых непредусмотренных для этого местах и предугадать все нюансы у Жанны не получалось.
Естественно, она не могла сразу же уложить Романова в постель, чтобы предъявить ему уже существующую беременность. Богатыми глупые люди обычно не становятся. Сколотив состояние, мужчина умеет все просчитывать моментально, поэтому здесь нужна была тонкая игра.
И Жанна, избавившись от ребенка, раскинула сети своего обаяния. Она заполучила пропуск в вожделенную сытую жизнь, потеряв возможность иметь детей.
Тогда ее особо это не беспокоило, она никогда не разделяла всеобщее умиление крикливыми и сопливыми существами. И только сейчас жало зависти вонзилось в ее душу при виде счастливой Алены. От злости скрипнув зубами, она подумала опять, как в детстве, о том, что Судьба несправедлива по отношению к ней. Опять сжались кулаки от мысли: «Почему кому-то все достается, а ей ничего?!»
Но полученный опыт снова заговорил в ней голосом Разума. «А сколько страданий пришлось Алене пережить, причем и по твоей вине, прежде чем стать счастливой?!»
Недолгое пребывание в монастыре пробудило в ней те черты, которые она c юных лет старательно запихивала в тайники души, чтобы не мешали добиваться поставленных целей.
Она начала задумываться о том, что в жизни все не так, как она себе представляла. Счастье не зависит от размера кошелька, статуса и количества лайков в инстаграмме. В погоне за призрачным престижем, она потеряла способность радоваться просто от того, что живет.
В монастыре ей неоднократно назначалась в качестве послушания работа в доме престарелых. Поначалу волосы шевелились при виде безысходности молчаливого ожидания безрадостного конца. Люди тупо ждали смерти как избавления. Беседуя с ними, помогая совершать простейшие действия, Жанна, никогда не интересовавшаяся проблемами других, услышала много жизненных историй, которые брали за душу. У многих обитателей этого своеобразного чистилища были родственники, которые иногда отделывались от угрызений совести кульком апельсинов и конфет. Но эти подачки не могли стереть печать отверженности и ненужности на лицах стариков.
Были, правда, и такие, которые не поддавались унынию, активно участвовали в редких праздниках, песнями типа «Врагу не сдается наш гордый «Варяг!», прогоняя хандру. Одна старушка заставила Жанну чуть ли прослезиться. Она открыла ей такой простой закон жизни, о существовании которого прожженная эгоистка даже и не подозревала.
- Я проснулась утром. Холодно, на улице мелкая противная морось. Но у меня есть зонтик, и я могу своими ногами пойти погулять под дождем. И могу своими глазами его видеть. А сколько людей лишены такой возможности?
Эту старушку она не раз вспоминала, когда отчаяние накатывало, как цунами, фактически не давая шансов выбраться и сохранить душевное равновесие. А после преступления, совершенного ею по отношению к Алене, эти приступы появлялись постоянно.
Первая волна, которая, казалось, должна была ее совсем уничтожить, разметала ее жизнь в клочья. Это было осознание того, что давний, проверенный партнер, уважаемый седовласый адвокат, ее «кинул».
Наведя справки о Ярцеве и Алене, с некоторым облегчением узнав, что с ненавистной соперницей все относительно благополучно, Жанна решила, что теперь можно возвращаться к привычной жизни. Хотя необходимость внесения корректив в образ мыслей уже была ясна.
Жанна позвонила Меренцеву:
- Алексей Фролович, добрый день! Ну все, кажется буря миновала. Ярцев нашел девушку, и вроде с ней все в порядке. Уже месяц, как они прилетели, а меня еще в кутузку никто не посадил. Теперь можно выходить из подполья. Я завтра встречаюсь с риэлтором, буду рассматривать варианты, а вы, пожалуйста, уладьте все формальности, - весело зачирикала она.