А стихи – религия полукровок,
Выходящих побуквенно из меня.
Наступило время ноябрьских бабочек на траве. Луна звучала как гонг, хотя не являлась гонгом. Я учился видеть истинный смысл вещей, находить ответ. Учитель вел меня так, как ведут ребенка. Учитель вел меня по саду монастыря. «Вот это камень», – говорил он. Я видел камень. «Камень сказал». Но камни не говорят. Чтобы постичь, я касался его руками. Он отзывался под пальцами влажным мхом, под ним проступали трещины и уступы. Эхо, живущее в камне, искало ход. Я касался камня, оно отвечало стуком. Я понимал, что в камне сокрыта суть глубинного эха, гудящего в недрах гулко. Я слушал камень, держал его на весу, пытаясь найти в породе источник звука…
Наступило время ноябрьских бабочек на траве.
Учитель замедлил шаг, наклонился к камню.
«Это просто камень и он абсолютно нем. До тех пор, пока ты не коснулся его руками».
Это август, его понимают сады и птицы,
понимает берег, поднимающий выше реку.
Земля отдает плоды, стараясь освободиться
от всего, что было связано с человеком.
Я бы хотела носить в себе часть тебя. Носить в себе часть тебя. Знаешь, как происходит счастье: однажды утром ты понимаешь: мир – это просто утварь, усталые книжки спят, и игрушки спят, и город, и небо… Не спится тебе одной, поскольку внутри становится жизнью больше. И гладишь рукой живот, и твердишь до дрожи, до мокрых ресниц: «Родной, – говоришь, – родной, вот я состою из тебя, растворив в себе мирское, неверное, нервное, неживое. Ты сердце мое, ты острое, ножевое движение жизни, новый ее побег. Когда ты родишься, я дам тебе имя, в нём великая сила будет, земная жалость. Ты создан из капли, чтоб все на тебе держалось: огонь и земля, терзаемая огнем. Когда ты родишься, за каждый твой робкий шаг я буду платить отчаяньем и печалью, я буду платить бессонницей и молчаньем отточенного ночами карандаша. Но все это будет призрачно и легко в сравнении с тем, что явственно ощутимо – вот жизнь, рожденная нами, и мы едины, и мы создаем вселенную и закон».
Я бы хотела носить в себе часть тебя, носить в себе часть тебя. На свет отпускать сквозь боль, разрывая кожу. Но нам суждено вынашивать невозможность
крыльев, которые больше не полетят.
Игрушки устали, пора завершить игру. И книжки уснули, и даже герои книжек.
Вот так, моя радость, я тебя не увижу.
Ты не родишься.
Я в тебе не умру.
Все, что есть в обозримом будущем – снято нашим настоящим в режиме нервного напряженья. Я плохой сценарист, и я знаю, что будет дальше. И от этого тяжелей принимать решенье. Остается следить, в иллюзию объектива погружая детали, которые станут тканью наших чувств, что теряют резкость и перспективу, – остается следить за взглядами и руками, сохранять названия улиц, припевы песен, попытаться запомнить запах, утратить запах… Очень сложно держаться вместе, держаться, если нас давно разделили с тобой на восток и запад. Нас с тобой нанесли на карту и стерли с карты – на одной параллели два города-побратима. Я опять начинаю работать архивом кадров. Верный признак того, что осень необратима.
Я опять наклоняю земную ось, начинаю в мелочи видеть знак. Как мне раньше легко без тебя спалось, пока ты об этом совсем не знал, пока ты стоял за чертой меня, был подобен бликам в стекле витрин. А теперь нельзя ничего менять. Потому что ты глубоко внутри.
...или я убью тебя, или ты станешь членом стаи. Ибо стая моя из тех, кого я не смогла убить. Ты будешь спать в пещере, и я стану приносить тебе корм и беречь твой сон. Ты станешь членом стаи. Но ты никогда, никогда, никогда уже не будешь добычей. Наша охота закончится.
Они спят в пещере, и я берегу их сон. Я берегу их сон. Они малые и большие, но все похожи друг на друга – кареглазы и смуглокожи, их дыханье осыпается, как песок. Они спят в пещере, и каждому, кто войдет под ее могучий свод, нарушая святость, я ударом лапы перешибу девятый, прямо к сердцу подступающий, позвонок. Они спят в пещере, я по ночам не сплю. По ночам не сплю, слежу за долиной темной. Я же слышу, знаю, чувствую – мир огромный, в нем есть место океану и кораблю, в нем есть место водопаду и тишине, долгожданной тишине, поглотившей голос…