Обручальное кольцо у Антона, конечно же, было. Но он настоял не на традиционном золотом, а на серебряном, со вставкой из черной керамики. Жена пожала плечами и согласилась. Когда у Антона случался роман, он надевал кольцо на мизинец, а не на безымянный палец. Кольцо не выглядело обручальным, скорее стильным, необычным. Никто из возлюбленных не задавал вопросов, почему он носит кольцо на мизинце. Корреспондент из столицы, видимо, там такая мода. Только она, эта последняя его любовь, спросила напрямую: «Ты женат? Специально кольцо на другой палец надел? Не стоит. Вдруг забудешь вернуть как было?»
Он тогда, приехав домой, действительно забыл.
– Почему у тебя кольцо на мизинце? – спросила жена.
– Палец распух, – ответил Антон.
Жена кивнула. У нее тоже часто отекали пальцы, но она просто отказывалась от колец, которые уже не налезали.
Антон не думал, что его отговорка пройдет так успешно. Он и не замечал, что жена часто страдает от отеков – на руках, ногах. Тогда он почувствовал себя виноватым – возил жену по врачам, дарил цветы без повода, купил браслет. Смеялся – если что, она браслет на палец наденет, и он все равно будет ее любить. Говорил искренне, заботился тоже искренне. Но на работе первым делом читал письма, присланные возлюбленной. Потом писал ответ, бежал и бросал письмо в ящик, благо тот находился прямо на выходе из редакции. Почти год длился этот роман в письмах. И вот появилась возможность увидеться.
Антон мечтал сделать сюрприз – приехать к возлюбленной на Новый год. То есть сказать семье, что опять дежурит, а сам на поезд и – в новую, счастливую жизнь. Пусть и на два дня. Антон и предложил сломать систему и тянуть не спички.
– Тоха, а вдруг ты заявишься, а там тоже теща? – иронизировал спортивный обозреватель Михаил Александрович, которого все уважительно называли Саныч. Он был легендой – в свои далеко за шестьдесят мог перепить любого молодого, а с утра уже бегать на лыжах или играть в хоккей в дворовой команде или, в теплый сезон, в футбол. Саныч пил легко и регулярно, но так же регулярно занимался спортом и мог, опять же, дать фору молодым.
– Ох, лишь бы Серега снова не выбил окно. – В кабинете появилась заведующая редакцией Надежда. Всегда слегка заполошная, нервная и переживательная. Но это было только с виду. Только Саныч и главный редактор знали, что Надежда умеет быть такой жесткой, что все мужики пойдут нервно курить в угол. Когда случались форс-мажоры, Надежда переставала быть ранимой завредакцией, а становилась менеджером-убийцей. Корреспондент опять не прислал вовремя материал? Уволить, если нет уважительной причины, найти другого. Кто-то не вышел на работу, сорвав график? Пусть больше и не выходит. Дизайнер нахалтурил? Штраф. Даже главный, прежде чем принять то или иное решение, советовался с Надеждой.
– Надюха! Компас мой земной! Не дрейфь! – Саныч подхватил Надежду и усадил на колени. – Прослежу за ним!
Надежда, которой тоже было за шестьдесят, похихикала, вырвалась из объятий Саныча и убежала выкладывать мясную нарезку.
– Надюх, водочку я отправил! – крикнул ей вслед Саныч, демонстрируя вывешенные в авоське за окно для охлаждения три бутылки водки.
Всем было известно, что только Надежда могла пить наравне с Санычем и удивительным образом не пьянеть. И пила она исключительно водку, игнорируя шампанское и вино. Если Саныч на следующее после попойки утро выходил на лыжню, то Надежда готовила внукам завтрак, успев с вечера нарезать салаты, напечь пирожки и заквасить капусту. Внуки были единственным ее слабым местом, ради них она и жила.
Эти двое – известный обозреватель и завредакцией – будто существовали в другом измерении, где никто не знал про похмелье, головную боль, проблемы с давлением и перееданием. Надежда и Саныч считались бессмертными. Великими. Они никогда не брали больничных, всегда были на месте. Надежда, кажется, даже в туалет не выходила. Они были главными хранителями и редакции, и здания, как домовой и домовушка. Домовушка, кстати, согласно легендам, была законной женой домового, и именно она принимала все решения. Об этом Надежда рассказывала всем стажерам. Мол, если хватит ума, поймете, кто тут главный.
Еще был Леха – охранник, по совместительству водитель, бывший милиционер. Именно он умел виртуозно отобрать ключи у тех автомобилистов, которые после всего выпитого все же решали сесть за руль. Вызывал такси для барышень и сопровождал до дома в особо сложных случаях. Леха умел врать так же легко, как дышать, все подтверждал и был своеобразным гарантом: мог убедить самую ревнивую жену, что муж напился и тут же уснул. Вот он, Леха, лично его с дивана сгребал, и муж не то что не дошел до молоденькой корреспондентки, но даже посмотреть на нее не успел. Еще у Лехи имелся знакомый врач, который приезжал в любое время и ставил капельницы, если требовалось кого-то срочно привести в норму. Леха считался таким же символом редакции, как Саныч и Надежда.