Я как раз доставала противень с горячим блюдом из духовки, когда в дверь быстро, но громко постучали. Откинув толстую прихватку на гладкую бежевую столешницу гарнитура, пошла открывать. С восторженным предвкушением распахнула дверь, и тут же оказалась в крепких дружеских объятиях. Настолько крепких, что запищала, призывая ослабить хватку.
– Потерпи, я зря скучал что ли? – возмутился Женька мне в ухо.
Я обняла его в ответ. Соседняя дверь хлопнула и за плечом друга показался Илья. Он внимательно посмотрел на нас, кивнул в знак приветствия. Я помахала, почему-то молча, и он ушел. Дверь запирать ключами не стал, видимо, его девушка осталась дома.
– Женька, ты меня раздавишь, – засмеялась я, когда друг ослабил хватку. – Заходи, обед готов.
Он сразу отстранился.
– Обалденно пахнет! Теперь точно не жалко потраченного на поездку время, – сказал он с серьезным видом.
– Вот значит как! – возмутилась я и отвесила ему несильный удар ладонью по плечу. – Проходи давай. Люба где?
– Через часа два приедет сюда. В дороге пока.
Женька отправился мыть руки в ванную, а я накрыла на стол. Бывший одноклассник вообще никогда не отказывался от еды, да и я считала своим долгом подкармливать его, когда Люба этого не делает. Особенно чем-то вкусненьким. Иначе, мне кажется, он о себе в этом плане даже не станет заботиться. Не потому что не умеет, а просто не привык к такому, забывает, либо обходится едой быстрого приготовления. Уже несколько лет прошло со смерти его отца, но его мама так и не смогла полностью оправиться после трагедии. Теперь Женька сам обеспечивает семью и следит за домом. Забота и ответственность за мать не дала ему отчаяться и уйти в депрессию.
– Вау. Ты это для меня приготовила? – спросил он, когда зашёл на кухню.
– А для кого же ещё? – улыбнулась я.
– Круто! Спасибо, Полька, – искренне поблагодарил он.
– Садись давай, ешь.
Дважды его приглашать не пришлось. Среднего роста, худой, хмурый, задиристый – он мне всегда напоминал растрёпанного воробья. Сейчас последняя черта, а именно вспыльчивость, немного притупилась, он стал более сдержанным и теперь намного реже попадает в разные переделки. А ещё, кажется, он успел подкачаться.
– Как твоё вождение? – спросил Женя после того, как опустошил тарелку и придвинул к себе кружку с чаем.
Я хмыкнула.
– Если не считать того, что я вечно притягиваю к себе всякие неприятности, то можно сказать, что все вполне сносно.
И я вкратце рассказала о событиях последних двух дней.
– Слушай, Поль. У тебя всё получится, перестань себя накручивать. Главное, побольше ездить и не делать больших пауз, иначе все быстро забудется.
Я упёрлась подбородком в ладонь и вздохнула.
– И не говори. Вчера села за руль и поняла, что ничего не помню. Может поездим вместе сейчас, пока Любу ждём? – предложила я, чтобы не напрягать больше соседа.
– Можно, почему бы и нет? – ответил Женька, вставая из-за стола. – Сейчас только Любе позвоню.
Друг вышел на балкон, а я убрала посуду со стола в раковину и начала её мыть. Когда оставалась последняя вилка, в кухню вернулся Женька. Он встал у окна, руки засунул в карманы и о чем-то задумался. Я домыла всё, повернула кран, вытерла руки и повернулась к другу.
– Все нормально?
– Да, Поль, все хорошо. Блин, извини, я не смогу помочь. Нужно по работе съездить сейчас, а потом сразу к Любе. Ты уж прости, она не приедет, сказала, что чувствует себя не очень хорошо.
Я почесала левую бровь.
– Ладно, конечно. А что за работа? Подработка новая? – спросила я.
Перед нашей ссорой Женька лишился работы, попал под сокращение, а после мы долгое время не общались.
– Я потом расскажу, – ответил уклончиво. – Если все получится, снимем с Любой квартиру в нашем доме или поблизости. Маму одну оставлять нельзя надолго, а с ней мы жить не сможем. Ну, ты сама знаешь.
Я кивнула. Помню рассказы друга о том, как иногда у его матери случались особенно трудные моменты, и она вела себя очень странно. В последний раз она вышла босиком на улицу, в минус десять градусов. После этого сын плотно занялся ее лечением, потратил все сбережения.
– А как лечение? – спросила тихо.
– Ей уже лучше, намного. Но все же ещё бывает сложно.
– Конечно, я понимаю. Держитесь. А насчёт машины не волнуйся, я сама покатаюсь, если что.
Слова о подработке, о которой он не хотел рассказывать, оставили неясную тревогу. Обычно Женя всегда рассказывал, а тут решил умолчать. Как бы он никуда не ввязался.