— А тебя письма ждут, — вдруг вспомнил Лапышев.
— Чьи? — недоуменно уставясь на него, спросил Калитич.
— Не знаю. Обратного адреса нет… все одним почерком написаны.
Юра выложил перед Калитичем семь писем в синеньких конвертах.
— Вот неожиданность! — удивился Иван, но, узнав почерк, тут же принялся читать. Он, видно, давно ждал этих писем.
Мы видели, как по мере чтения лицо его становилось серьезным, даже хмурым.
Взглянув на нас с осуждением, Калитич каким-то упавшим голосом спросил:
— Что же вы, старики, не переслали их мне?
— А куда мы могли переслать? Ты не удосужился сообщить адреса.
— Да-а, натворил я делов! — вытирая взмокший от волнения лоб, произнес Калитич. — Это ведь из Смолевичей Зоя Любченко пишет. Верить мне перестала.
И он вслух прочитал конец последнего письма:
— «…Не понимаю твоего молчания. Неужели так занят, что не можешь двух слов написать? Не по-товарищески это. А если приглянулась другая, то не будь трусом, признайся, не ставь меня в глупое положение. Ты же для меня был эталоном мужества и честности. С верными друзьями так не обходятся. Больше я, конечно, не напишу ни строчки. Будь спокоен».
— Хочешь, сейчас поеду и дам ей телеграмму? — предложил я.
— Нет, погоди, — остановил Калитич. — А может, не стоит бередить то, что прошло? Кому я теперь такой нужен? Пугало гороховое на палочках.
— Никакое вы не пугало! — возразила толстушка. — Я на вашем месте все же написала бы ей. Пусть знает все и покажет себя. Если любит по-настоящему — примчится. А пустякового чувства нечего жалеть. Проверка не помешает, а то ведь всякие мысли замучают.
— Верно, — подхватил Калитич, — большевики ничего не страшатся. Рискну! Посылай, Рома, такую телеграмму: «Был на коллективизации, измолотили крепче, чем в тот раз с тобой. Вернулся на костылях из больницы и прочел письма. Если относишься по-прежнему — приезжай долечивать, не сумеешь — останемся друзьями. Твой Иван». Денег на точки, запятые и тире не жалей. Пусть телеграмма будет предельно ясной.
Я сходил на телеграф и послал длинную телеграмму в Смолевичи.
ВСТРЕЧИ
На наше длинное послание Слоник ответила телеграммой в три слова: «Встречайте пятого Зоя». Калитич заволновался:
— Как, старики, действовать будем? С костылями ковылять на вокзал негоже… произведу удручающее впечатление. Дома все же человеком выгляжу. Во всяком случае не жалок…
— Ладно, не гоношись, встретим, — пообещал Юра. — Поезд-то вечерний. Только вот как с ночлегом устроимся?
— У меня на подобный случай ключ припасен, — похвастался я. — Есть отдельная комната, но в нее запрещено девчонок водить.
— Вот те раз! — изумился Калитич. — Почему?
— С меня слово взяли. Нарушить не могу.
— Ты довольно опрометчиво поступил, — заметил Лапышев. — Куда же мы Зою денем?
— Придется нам покинуть мансарду, — ответил я. — Пусть они вдвоем на Седьмом небе побудут.
— Недурная идея, — согласился Юра.
Зоя Любченко прибыла с двумя чемоданами и большим узлом, обтянутым ремнями.
— Ты никак постель захватила? — удивился Лапышев ее предусмотрительности.
— А как же? Я ведь не на день приехала.
— Ты насовсем к нему?
— А почему бы и нет? Мне уже восемнадцать исполнилось. Обещал ждать до совершеннолетия.
— Ну и дает! — продолжал изумляться Юра. — Мне бы твою решительность. Так вы что — женатиками станете?
— А вы возражаете?
— Да нет… живите как хотите, не нам страдать.
Мы привезли Зою на Седьмое небо со всеми чемоданами и узлом. Калитич встретил ее чисто выбритым, в свежей рубашке и отглаженных брюках. Они так обнялись, что, казалось, задушат друг дружку.
Зою, пышущую здоровьем, не смутил вид жениха.
— Вы́хожу, гладким станет, — пообещала она. И тут же принялась хозяйничать, как в своем доме. Достала из чемодана льняную скатерть, накрыла ею стол, принялась вытаскивать посуду, всякую снедь и раскладывать на тарелки…
Поняв, что здесь она обоснуется надолго, мы с Юрой раскрыли шкаф и стали собираться на Чернышев переулок. Сиявшему Калитичу стало неловко.
— А вы куда спешите, старики? Погодите, не обижайте, — запротестовал он. — В кои веки подвалило счастье, а мои лучшие друзья насупились, бродяжничать собрались. Давайте сначала отпразднуем Зоин приезд, а потом решим, кого куда девать.