— Лягушке, конечно, не страшны пушки, — ехидно вставил Суравкин.
— Верно, не страшны! — подхватил Виктор, не уловив насмешки. — Мы готовы на риск. Рабочий класс Питера не раз рисковал. Важно верить в себя. Нас поддерживает мастер золотые руки — Илья Созонтович. Прошу дать ему слово.
— Этому море по колено! — прогудел Никита Фомичев.
Илья Созонтович снял кепчонку с головы, поклонился собравшимся и, обернувшись к Фомичеву, не без укоризны сказал:
— Спасибо, Никита! Море-то нам обоим по колено бывало. Вместе гуляли, ум пропивали. Молодостью нечего корить. Ум-то бороды не ждет. Верно Витек накричал. Есть у нас привычка: Сашка, позови Машку, Машка, подай ручник, а ручник-то рядом лежит. Можно и у нас дельных работников найти. Молодыми брезговать нечего, при нас обучатся. Суравкина чтой-то я не пойму. Давно ли он на мелкой работе? Не с тобой ли в шестнадцатом году ямы рыли? Военный заказ выполняли? На всякую беду страху не напасешься. Я вот запойный человек, а для такой работы даю слово — три месяца в рот не возьму. Если окажете доверие, так я и с громовскими ребятами управлюсь. А ежели подкинете таких, как Гаврила Павлович да Никита, так что хочешь отформуем. Неужели тридцать лет зря корячились, ничему не научились? Помереть стыдно будет!
Это выступление было переломным, дальше пошли деловые разговоры о подготовке цеха и составах формовочных бригад. Решили к выполнению нового заказа привлечь и молодежь.
Прощайся, Гром, с бригадирством. Для Гаврилы Павловича и седовласого Никиты Фомичева ты не авторитет. Илья Созонтович священнодействует, принимая бригадирство. Сдвинув кепчонку на затылок, он двумя руками взял бригадный дневник и водворил его в шкафике на вымытую полку, затем обернулся ко мне и негромко сказал:
— Рома, не в службу… прошу для дела: будь помощником. В бригаде восемь человек, а бумажному делу я не обучен… Напутаю чего-нибудь.
В нашу бригаду вошли: Гаврила Павлович, Никита и высокий стержневик — секретарь цеховой партийной ячейки Федор Костнов, обучающий молодых шишельниц. Этакой солидной бригады еще не было в литейке.
СОЗОНТЫЧ
Вырыв глубокий котлован, мы его обложили кирпичом, дренажными трубами, залили цементом.
На другой день в котловане принялись действовать старики, укладывая воздушную «постель» из соломы, глины, речного песка и полюстровской земли. Мы были только подсобниками: подавали нужные инструменты, смешивали глину с песком, просеивали землю, толкли древесный уголь.
На подсушенную «постель» была уложена разъемная модель, похожая на заставские ворота, и началось колдовство — формовка.
Работа так увлекла, что в столовку никто не пошел. Послали Филю за молоком. Пообедали в цеху и продолжали начатое дело.
К вечеру форма была готова. Она состояла из нижней неподвижной части двух разъемных опок, каждая из которых весила не менее тонны. Их укладывал и поднимал кран.
Чтобы горячий металл не разрушил формы, ее следовало укрепить стальными шпильками и крючьями, покрыть слоем разведенного графита и высушить. Эту работу Созонтыч доверил только старикам и сам, предупредив жену, остался на ночь. Мы тоже не ушли, чем вызвали воркотню Гаврилы Павловича:
— Завтра как сонные мухи ходить будете, а нам ваша сила понадобится.
Но разве покинешь стариков, когда они будут бодрствовать и следить за нагревальными лампами и жаровнями?
Мы помогли Созонтычу расставить жаровни и удлинить провода для электрических ламп. Старик, похаживая в знойной зоне, то уголек подкинет, то лампу поправит, то остывающие кирпичи на раскаленные меняет.
Никита курил и посмеивался над ним:
— Прямо наседка! Не узнаю Созонтыча. В прежние времена он бы «разломил» маленькую и где-нибудь за мартенами уже кемарил. А тут марку держит. Ударник!
Оставив дежурных, Илья Созонтович посеменил к выходу, мы с Витькой устремились за ним, так как опасались: не соблазнил бы кто из стариков на выпивку.
Уже начались белые ночи. Над незатухающими мартенами колыхалось бледно-розовое зарево. Оно отсвечивало в весенних лужах.
Лужи тревожили Созонтыча. Они вредны для формовок в почве. Вода могла увлажнить землю, пробиться сквозь цемент. Для расплавленного металла она опасней взрывчатки. Старик принялся прокапывать отводные канавки, и мы стали помогать ему сгонять воду в глубокий кювет.
Сделав передышку, Созонтыч посмотрел на серебристо-синее небо и похвастался: