— Подготовиться!
Вместе с разливщиками к рычагам ковшей стали Никита Фомичев и Гаврила Павлович.
Свисток. И новая команда:
— Прицелиться… Пошел!
Одновременно из обоих ковшей толстыми струями потек металл в литники. Теперь уже меньше отрывалось искр, но жар был таким, что невольно пришлось прикрывать брезентовым рукавом лицо.
Все, конечно, насторожены: не проникла ли за прошедшие часы в форму влага? Превратившись в пар, она обретет такую силу, что разнесет все вокруг.
— Ровней… ровней! Не торопиться! — требовал Созонтыч.
В цеху слышался лишь треск летящих искр и бульканье металла. Из тонких выпаров по всей площади опоки, словно выбившиеся из земли ростки, засветились синие язычки огней. Значит, жидкий металл проник во все уголки и заполнил форму доверху. Сейчас он покажется в главных выпарах. Они уже дымятся.
— Уголь! — крикнул Созонтыч.
В одном конце я, в другом — Чуприков зачерпнули лопатой древесный уголь и, как только показалась бурлящая огненная масса, засыпали ее, чтобы металл не фыркал, не расплескивался.
— Стоп… стоп! — остановил заливщиков Созонтыч. — Отваливай!
Ковши, приняв обычное положение, медленно уплыли в другой конец цеха.
— Конец — всему делу венец! — весело сказал Созонтыч. — Отсыпайтесь. Два дня можно на работу не выходить. Законные.
Хотя мы и получили два дня отгула, но никто дома не усидел, утром пришли посмотреть, удалась ли отливка.
При нас крючья крана раскачали стальную махину и вытащили из гнезда.
Когда пыль улеглась, старики, вооружившись скребками и стальными щетками, принялись счищать приварившуюся седую землю, постукивать ручниками да вглядываться: нет ли «соловьев» и недоливов?
Отливка получилась довольно чистой. Лишние наросты оказались только у литников и в нижнем углу, где металл немного размыл стенку формы. Все это нетрудно было устранить.
— Ну, бригада, — сняв очки, обратился к нам Созонтыч, — с благополучной отливкой и новым разрядом! — И он торжественно пожал каждому руку. — В прежние времена с вас бы белой потребовали да еще пивка. А нынче — квасом обойдусь. Пойдем к сталеварам, вспрыснем первенца!
Во время пиршества ко мне и Чуприкову подсел секретарь партячейки Федор Костнов.
— А как вы, ребята, насчет того, чтобы заявление в кандидаты партии подать? — спросил он. — Николаю Макаровичу и Филе еще рановато, а вам — в самую пору.
— Мы еще своего в комсомоле не отгуляли, — ответил Виктор, на секунду отрываясь от кружки с квасом.
— Я вас не на гулянье зову, а на серьезные дела, — заметил Костнов. — Ребята вы грамотные, непьющие, по характеру не робкие. Чем не мастеровая гвардия? Я, конечно, не тороплю, но подумайте, совесть поспрошайте и приходите. Рекомендации получите.
Этот короткий разговор встревожил меня, заставил задуматься: чист ли я перед самим собой? Что гнетет мою совесть? Если спросят: «Живешь ли по принципам?» Что я отвечу, не кривя? Стараюсь жить честно, но душа неспокойна… Полная неясность с Сусанной и Ниной. Но это других не касается. А угроз Антаса не испугался? Или оставил себе лазейку на случай нужды? А может, это было продолжением детской игры в сыщиков? Вроде бы нет. А почему отстал, не разоблачил? По душевному равнодушию или лености? Ждал приезда Гурко! Где же Зарухно застряли? Почему в городе не появляются афиши с бубенчиками ландыша?
ДОЛГ СОВЕСТИ
Бригада после отличной отливки получила два выходных дня. Я отправился на поиски Антаса. На углу Литейного проспекта «бедствующего поэта» не обнаружил. Его не было и под сводами галерей Гостиного двора. Куда он подевался? Я спросил о Тинякове у торговки пирожками. Та, подозрительно посмотрев на меня, ответила, что давно его не видела.
— Видно, разбогател, — добавила она и поинтересовалась: — А вам-то он зачем?
— Хотел книжку купить, — ответил я наобум.
По Невскому я дошел до сада против Адмиралтейства. Фонтаны еще бездействовали. На скамейках сидели няни с ребятишками, старых барынек не было.
Пешком я пошел на Мытню. Постучал в знакомую дверь старичков. Минуты три никто не выходил. Потом звякнул засов, дверь распахнулась. Передо мной стоял сам Антас. Он не растерялся, а как бы обрадовался мне:
— Рома? Вот сюрприз! Я ведь собирался разыскать тебя. Да, да… ты мне очень нужен. Проходи, раздевайся.
Он пропустил меня в боковую комнату с небольшим столиком, кожаным креслом, диваном и этажеркой.
— Садись, пожалуйста. Тебе кофе? Вина? Пива? — предложил Антас.
— Ни того, ни другого, ни третьего.