При этих словах Нина так чмокнула Громачева где-то у виска, что в левом ухе у него зазвенело. Это было озорство. Оно подтолкнуло Романа обнять девушку и попытаться поймать ее губы своими. Нина изворачивалась, пытаясь выскользнуть из объятий, но стоило ему опустить руки, как у нее на разгоряченном лице появлялась дразнящая улыбка. Ей нравилась игра. Трудно было предугадать, как она поступит в следующее мгновение: подарит ли долгий и нежный поцелуй или короткий, похожий на укус, и тут же отпрянет. Нина уже знала немало завлекающих уловок. Где она им научилась?
Стремясь разрушить ее игру, Роман цепко хватал девушку и принимался целовать с таким ожесточением, что ей нечем было дышать. Тогда она упиралась руками ему в грудь и, выгибаясь, энергично отбивалась от него. Стоило же отпустить, вновь льнула к нему. Ей, видно, приятно было вызывать слепое возбуждение крови, от которого у него мутилось в голове. Его тело уже знало, чем должно было все кончиться, чтобы пришло облегчение, а она еще не испытывала этого и выискивала всевозможные уловки, чтобы избежать опасности и продлить нравившуюся ей возню.
Он сердился на Нину и, отступив, говорил:
— Не подходи, довольно! А то я не ручаюсь за себя. Плакать будешь.
— Ладно, больше не подойду, — соглашалась она. — Меня устраивает твое высоконравственное поведение. Я не хочу родить девочку, которая, как и я, будет скитаться по детдомам. Из-за мига удовольствия нельзя губить всю свою будущую жизнь.
— Так что же, лучше к тебе не приходить?
— Почему? Разве тебе неприятно со мной?
— Еще немного, и… от твоих игр я стану психопатом.
— А ты не принимай поцелуи всерьез, тогда будет легче. И самому не мешало бы подумать о вузе.
— Ждать тебя пять лет?
— Может, меньше. Я выведаю у мамы секреты. Она как-то устраивалась в молодые годы…
Леокадия Вадимовна, словно подслушав разговор, постучала в дверь и напомнила:
— Ниночка! Чай готов. Угощай Рому, и… пора повторять гаммы.
Она умела вежливо выпроваживать гостя, знакомство с которым не сулило дочери успеха.
Роман давал себе зарок больше не ходить. Но как только наступало воскресенье, отоспавшись, он вновь отправлялся на Мойку к Нине, нажимал кнопку звонка, чтобы встретить неприязненный взгляд ее матери.
Мимолетные объятия и поцелуи лишь разжигали желание.
«Может, она ждет решительных действий с моей стороны? — думалось Громачеву. — Чего я тяну, робею перед ней? Ну, рассердится на худой конец, тогда и отстану. Я уже не мальчик!»
Он попробовал придержать ее настороженные руки… и сразу же почувствовал ожесточенный отпор.
— Ты что — свихнулся? И не стыдно?
Он должен был объяснить свое поведение, именно этого требовал ее посуровевший взгляд.
— Другая девчонка поняла бы меня и не превращала бы встречи в муку.
Смущенным смешком Нина уклонилась от серьезного разговора.
— Все любят с мучениями, — поучительно сказала она. — Какая же любовь без мучений?
При этом она смотрела на него весело.
— Не желаю мучений, не подходи близко, — предупредил Роман.
— А что, оттолкнешь? Не допустишь?… Глупый ты, глупый. Такую, как я, которая тебя любит по-настоящему, больше не сыщешь. А в своих грубых стремлениях ты не оригинален. И другие этого же добиваются. Все вы на один покрой.
— Хорошо, — не без угрозы согласился он. — Инициативу уступаю тебе… Но не ручаюсь, что буду верен.
— Разумно, — не подумав, одобрила Нина. — Ты покладистый парень!
И вновь протянула ему руки. Она была неисправимой…
В августе Юра Лапышев пришел домой раньше обычного и обрадовался, что застал Романа.
— Наконец-то хоть раз в три месяца перекинемся парой слов! Впрочем, парами слова не существуют. У меня есть короткое деловое предложение: как ты смотришь на то, чтоб пойти учиться на дневное отделение в вуз?
— В какой?
— Ну, например, в инженерно-экономический.
— Зачем? Мне нужен гуманитарный.
— Гуманитарный, как тебе известно, писателей не готовит, — возразил Юра. — Они чаще появляются после медицинского, геологического. Важны талант, интересная практика. В экономическом получишь марксистское образование. Это для литературы сейчас важно.
— Но я провалюсь на экзаменах. У меня в запасе семилетка и фабзавуч.
— Учти, после разоблачения промпартии государству нужна пролетарская техническая интеллигенция. В вузы посылают парттысячу. Я тебя вставил в списки комсомольской сотни. Нам, видимо, будут кое-какие поблажки. Не все имеют среднее образование. К тому же надо учесть мои гениальные способности организовывать удачу на экзаменах. Не пропадем, пробьемся. Иначе ты потеряешь не менее трех лет.