— Великолепно! — подхватил Цезарь. — Такой старикан может быть одержим враждебной нам идеологией.
Они выпили еще по чашке кофе, обильно сдобренного ромом, и, перебивая друг друга, продолжали искать прототипов будущей повести. Но каков будет ее стиль?
— Я бы взял за образец роман Дос Пассоса «Манхэттен». Он сугубо современен, свободен от традиций. Сюжетные линии перемежаются газетными сообщениями о текущей жизни. В повесть легко вводятся посторонние материалы. Автор ничем не связан.
— Мне тоже нравится этот роман. Но годится ли подражать американцу?
— Мы не будем слепо следовать ему. Просто будем давать себе такую же свободу. И наша жизнь не аналогична американской.
Споря и дополняя друг друга, они набросали заявку и план будущей книги. Хлопоты по договору взял на себя Цезарь.
БЕСКОНЕЧНО МАЛОЕ
В институте служил бригадиром уборщиц и гардеробщиц бывший чиновник Статистического управления столицы Козл-Вятлин.
Этот уже немолодой человек когда-то окончил математический факультет университета. Его увлечение математикой помогло ему в царское время дослужиться до высокого чина в Статистическом управлении. Но в революцию все пошло прахом: не стало квартиры с окнами на Неву, конюха и лакея, не стало денег в банке и почитания. Обозленный на грубых неучей, пришедших громить и командовать, он отказался выдать ключи от сейфов, за что был арестован, отправлен в тюрьму и выпущен лишь к концу гражданской войны.
Тюрьма изменила характер Козл-Вятлина. Он стал осторожным, замкнутым и желчным. Не жил, а скорей грезил. Плебейскую должность бригадира уборщиц и гардеробщиц он выбрал, чтобы не встречаться с людьми, знавшими его на другом поприще. Она ему была необходима лишь для мизерной зарплаты, казенной квартиры, продуктовых карточек, а больше всего для спокойной вечерней работы, возвышавшей его в собственных глазах.
Отдав восемь часов прозе жизни, он поднимался по лестнице в свою каморку. Здесь он надевал старую засаленную пижаму, умывался, ужинал и доставал толстую конторскую книгу. Это был дневник. Тайное тайных вятлинского существования. В него он почти ежевечерне записывал свои наблюдения, обобщал и комментировал, ибо нашел ключ к познанию мира и этим ключом расшифровывал наблюдаемое.
В самом начале конторской книги было написано:
«Единственная чистая реальность бытия есть бесконечно малое. И познание его есть познание мира, ибо мир бесконечно мал. И абстрактен он, как всякая бесконечность. Тот бесконечный ряд, что стоит за запятой, отделяющей бесконечную дробь от целого числа, есть процесс человеческого познания.
Не вещь в себе, существующая вне нас и воздействующая на нас, а бесконечно малое, которое есть не что иное, как отношение, — вот единственная реальность в этом нереальном мире видимостей. Нет реального пространства, нет времени, нет движения. Есть видимость, созданная математическим выражением бесконечно малого, созданного чистым мышлением. Еще тысячу лет назад элеатскими философами доказано, что каждое движение вперед заключает в себе противоречие и потому невозможно. Выпущенная в одном углу комнаты стрела никогда не долетит до другого угла, ибо должна она пролететь сначала середину, а чтобы долететь до середины, должна пролететь середину половины, а для этого нужно ей пролететь: середину четверти, середину восьмой, середину шестнадцатой, тридцать второй, шестьдесят четвертой… середину бесконечно малого расстояния. Итак, никогда не долетит стрела до другого угла, ибо бесконечно малое — бесконечно.
Попробуйте, сдернув поволоку надуманной видимости, рассмотреть все события и явления, и они предстанут перед вами в своем природном виде, как бесконечно малое…»
Последние впечатления Козл-Вятлина были выражены в дневнике так:
«9 октября 1929 года
Наш институт пополнился ордами студентов — пожилыми и, видимо, семейными людьми и не в меру шумными, нагловатыми холостяками. Одни — выходцы из какой-то парттысячи, другие — из комсомольской сотни. Какая-то непонятная математика! Большинство из них круглоголовы, с невысокими лбами, с грубыми разбухшими руками.
Я давно приметил, что мир делится на две породы людей: с головой, имеющей форму правильной окружности, все точки которой одинаково удалены от ее центра, и на горбатоголовых — людей, поверхность головы которых стремится к форме неправильного многоугольника.