— Товарищи, будьте серьезней. Здесь балаганство неуместно. Ведь всем известно, что у Воробьевой нет комсомольской хватки и… я бы сказала, гордости. Ей рано руководить другими, удержаться бы в рядовых.
— Я не балаганю, — заметил Пяткин. — Более серьезен, чем когда-либо. Что значит «рано руководить другими»? А тебе, Лена, не рано? Олечка проста, не задается, а главное, удивительно добра и не считает себя эталоном комсомольского поведения. Мы понимаем, товарищ Рубинская, что ты обладаешь уникальным комсомольским чутьем и взгляды у тебя единственно правильные, но не следует затирать других, обладающих не менее ценными качествами. Я буду голосовать за Воробьеву. Она не подведет бюро, будет в нем полезна, а главное, справедлива.
Убежденность Пяткина, его ироническое отношение к руководительнице легкой кавалерии сделали свое дело: при голосовании Воробьева получила больше голосов, нежели Рубинская.
Осенью заговорили об обмене старых, потрепанных комсомольских билетов на билеты нового образца. При этом рекомендовалось поднять активность организации. На заседании бюро Елена Рубинская предложила:
— Надо обменивать билеты с обсуждением на открытых собраниях. Давать только достойным.
— А не будет ли это похоже на партчистку? — усомнилась Олечка Воробьева.
— Очень хорошо, если будем походить на закаленных большевиков, — возразила Рубинская. — Мы же готовим себя для вступления в партию, поэтому должны проверить друг друга всесторонне. Ничего, если потеряем хвостистов.
— А мне думается, что простой обмен незачем превращать в судилище, — настаивала на своем Воробьева.
— Опасаешься за себя? — не без ехидства поинтересовалась Рубинская.
— Нет, больше за тех, кто, очерняя других, стремится возвыситься, показать себя непогрешимым.
— Девочки, девочки… Не переходите границ! — остановил их Юра Лапышев. — Я думаю, что, если мы лучше узнаем друг друга, вреда не будет. Давайте обсудим каждого. Мы не должны бояться гласности, пусть приходят на наши открытые собрания беспартийные…
Рубинская торжествовала: прошло не чье-нибудь предложение, а ее. Олечка еще хлебнет лиха за намеки!
Когда кончилось заседание, Рубинская отвела в пустую аудиторию Толю Худякова и с таинственным видом сказала:
— Теперь не худо бы достать хоть на время гроссбух Козл-Вятлина. В его записях, наверное, что-нибудь есть про Воробьиху. Не зря она переполошилась.
— Не знаю как, но будет сделано, — пообещал Худяков.
— С этим не тяни. Материал необходим срочно.
Никто из членов бюро не мог предположить, что Елена Рубинская развернет такую невероятную активность. Это была ее стихия. В месячник обмена билетов она поспевала чуть ли не на все открытые собрания факультетских ячеек, где не спеша выслушивали каждого комсомольца, делали строгие замечания, награждали выговорами, а то и вовсе не обменивали билета. У Рубинской на многих был свой материал, она, как прокурор, умела подавать его так, что вынуждала людей каяться.
Комсомольцев «продирали с песочком» не только за академическую неуспеваемость, за слабую активность в общественной деятельности, но и за посещение домашних вечеринок, ресторанов, за ношение галстука, чтение «упадочнических» стихов Сергея Есенина.
Громачева возмутили хулители поэта. Вечером он потребовал у Юры Лапышева остановить рьяных разоблачителей, но тот лишь усмехнулся и посоветовал:
— Не впутывайся в это дело, самому накостыляют. Чтение стихов Есенина в комсомоле не поощряется.
— Но у него же не упадочные, а прекрасные стихи.
— Убеждай других, меня ты уже развратил. В наказание горком комсомола забирает меня от вас.
— Как?
— А вот так: вызвал сегодня к себе первый секретарь горкома Леша Гусев и говорит: «Мы тебя отзываем с учебы. Завал в военно-спортивной работе. Ты, говорят, хорошо поставил ее в своем районе. Теперь делай это в городском масштабе». Я, конечно, рыпаться. А он огорошивает: «Уже на бюро решение принято». Так что прямо с понедельника ухожу. Все бразды правления передаю тебе. Подбирай себе заместителя.
— Но у меня нет ни желания, ни времени.
— Об этом у нас не спрашивают. Выполняй в порядке партийной дисциплины. Думаешь, мне охота неучем остаться?
— Переходи на вечернее отделение.
— Вечером-то и начинаются все встречи с активом.
Весть об уходе Юры Лапышева в горком быстро облетела общежитие. Рубинская поспешила поздравить бывшего отсекра и будущего.
— Меня не с чем поздравлять, — ответил ей Громачев. — Буду отбиваться. Могу тебя предложить.