Утром была очередная лекция в химической лаборатории. В перерыве Худяков, как бы невзначай, прошел мимо каморки гардеробщика и толкнул дверь. Она была заперта, но ключ почему-то торчал в замочной скважине. «Ловушка или мне повезло? — подумалось студенту. — Впрочем, старик мог забыть ключ». Неожиданно обернувшись, Худяков всмотрелся: не наблюдает ли кто за ним?
Заверещал электрический звонок, извещавший, что перерыв кончился. Студенты докуривали папиросы, бросали чинарики в урну и исчезали в аудитории. Никто даже не взглянул в сторону Худякова.
— Прекрасно, — сказал он себе. — Операция «Гроссбух» будет проведена сегодня.
Когда двухчасовая лекция с демонстрацией опытов кончилась, Худяков не спеша убрал со стола приборы и дождался, когда аудитория опустеет. Был часовой перерыв, все его товарищи поспешили вниз, в столовую. В лаборатории остался только младший научный сотрудник. Он убирал приборы в застекленные шкафчики.
«Этому не до меня», — решил Худяков. Захватив портфель, он выскользнул из аудитории, быстро подошел к каморке гардеробщика и дважды повернул ключ. Выждав, не окликнет ли его кто-нибудь, Толя осторожно толкнул дверь и, войдя в комнату, плотно закрыл ее за собой.
Ни на столе, ни на тумбочке гроссбуха не было. Худяков попробовал открыть ящик стола, но он не поддавался его усилиям, был закрыт на ключ.
Вытащив перочинный нож, Толя повозился некоторое время и сумел затолкать стальной язычок замка в гнездо. Выдвинув ящик, Худяков обрадовался. Гроссбух лежал слева, рядом виднелись запасные очки, колода засаленных атласных карт с червовой дамой наверху.
Затолкав в портфель объемистый гроссбух, Худяков задвинул ящик стола, затем, слегка приоткрыв дверь, посмотрел: нет ли кого в коридоре? Убедившись, что никто за ним не следит, он быстро вышел, прикрыл дверь и дважды повернул ключ.
По лестнице Худяков не спускался по-обычному, а мчался так, что каблуки высекали искры. «Ура! Операция удалась! Выполнена чисто. Теперь только найти Лену».
Рубинская оказалась в столовой. Она не спеша доедала компот. Худяков подошел к ней вплотную и негромко доложил:
— Гроссбух Козл-Вятлина в портфеле. Как тебе его передать?
— Не здесь, — строго предупредила Рубинская, — пройдем в комитет. Там сегодня пусто. Ключ у меня.
Они вместе прошли в комнату комитета комсомола, заперлись и принялись листать гроссбух. Да, это была святая святых Козл-Вятлина, его дневники, тайные мысли. Даже поверхностное ознакомление с ними давало понять, что старик враждебно настроен ко всему новому, советскому. Только в последних записях об Олечке Воробьевой он как бы стал мириться с происходящим, порой срываясь на восторженный бред безнадежно влюбленного. Странные мысли приходили в его склеротический мозг.
«26 октября
Идут беспрерывные дожди. Олечка приходит в институт с мокрыми ногами. У нас в гардеробной она снимает плохонькие туфельки и чулки с заштопанными пятками. Устроив чулки и туфли сушиться у паровой батареи, она натягивает на ноги шерстяные носки, надевает тапочки и мчится на лекции.
У меня такое впечатление, что город тонет в мороси. Стопроцентная влажность. Стоит подуть ветру против течения Невы, река выйдет из берегов и затопит город. Такое было уже не раз.
Наши комсомольцы — видимо, в ожидании судного дня — начали каяться в грехах. Но не один на один, а при всех на открытых собраниях. Олечка еще не прошла чистку. Очень волнуется. Что она скажет обо мне? Впрочем, успеет ли?
Больше двадцати тысяч лет назад ледяной панцирь покрывал нашу землю. Когда наступало потепление, льды подтаивали и передвигались, неся на себе валуны. Уровень мирового океана повышался так, что заливал большую часть суши.
Подсчитано, что сейчас мировой океан содержит один миллиард четыреста миллионов кубических километров воды. Реки планеты тоже несут ее немало — тысячу двести кубических километров. Нам неизвестно, сколько жидкости скрыто верхним слоем земли. Суши во много раз меньше, чем хлябей. Иногда вода обрушивается сверху и выступает из-под земли. Это явление в Библии названо всемирным потопом. А предания говорят, что до нас на земле дважды жили другие разумные существа. Скоро и человечество либо вымрет, либо обретет жабры и плавники. Потом придут новые. Как эти существа будут выглядеть?
Какое-то неясное чувство подсказывает мне, что начинается всемирный потоп. Впрочем, в бесконечности все это не имеет значения. Зачем люди суетятся? Покаяния не спасут их. Sic transit gloria mundi. Так проходит видимость человеческой жизни, ибо непознаваем мир. Познаваема лишь его видимость, обманчивая и нереальная».