— Ну дает старик! — воскликнул Худяков, прочитав последние записи. — Явно спятил!
— Просто хитро придуманная личина для маскировки, — поправила своего помощника Рубинская. — Обычная уловка проповедников чуждой нам идеологии. Старикан пробрался под видом гардеробщика, чтобы разлагать студенчество. Его надо немедля изъять. И Олечка хороша! Теперь она у меня попляшет! Навряд ли получит комсомольский билет.
Рубинская решительно затолкала гроссбух в свой портфель и строго приказала Худякову:
— Смотри, о записях Козл-Вятлина никому ни слова! Мы их всех застанем врасплох!
Захватив сильно потяжелевший портфель, Рубинская решительно направилась в партком к Чижу. В ее руках был серьезный уличающий материал. Она легко сможет устранить всех своих противников. Путь к далекой цели скоро будет открыт.
НОЧНОЙ РАЗГОВОР
Секретарь институтской партийной организации Чиж вызвал к себе Громачева, посадил напротив и выжидающе смотрел на него, полагая, что комсомольский вожак заговорит первым. Но Роман, не понимая, для чего он потребовался иронически настроенному руководителю парторганизации, недоуменно разглядывал того.
— Ты не догадываешься, зачем я тебя вызвал? — наконец спросил Чиж. — Рубинская тебя ни с чем не ознакомила?
— Одним «нет» отвечаю на два вопроса. На догадки туговат, — как бы сожалея, ответил Громачев.
— Если мне память не изменяет, ты, кажется, рекомендовал Олечку Воробьеву в секретари?
— У вас память отменная.
— А у тебя, брат, ослабло классовое чутье.
— Она баронессой оказалась или что-нибудь натворила?
— Разговор серьезный, не шути. Девушка слишком отзывчива и добра… к нашему идейному противнику.
— А какие доказательства?
— Вот эти записи, — Чиж вытащил из стола дневники Козл-Вятлина. — Разве тебе их не показывали?
— Нет.
— Странно. Но не имеет существенного значения. По этим записям мы можем судить об отвратительной и враждебной сущности старика. Он явно настроен против нас и всего советского. Но не бесталанен, собака, даже какая-то оригинальная писательская сумасшедшинка в нем есть. Такое понаписал о нас всех, что при народе не прочтешь. Кстати, и о тебе весьма нелестный отзыв.
— Иного не жду. Но мне он кажется ненормальным.
— Видишь ли, ненормальность его направленная, враждебная нам. Старик талдычит не только о бесконечно малом, но и о нашей реальности. Это помешательство не новинка. Всем давно известно, что некоторые математики начали забывать, что за отвлеченными формулами и уравнениями кроется материя. И делают это умышленно. Герман Коген, например, пытался доказать, что единственной реальностью является бесконечно малое. И это понятие относится к области чистого мышления и не нуждается в созерцании, — заговорил преподавательским тоном Чиж, словно перед ним сидел бестолковый студент, которому надо разжевывать простые истины. — Установлено, что буржуазные теоретики используют математику для подтверждения идеалистических теорий. Например, статистик Кетле математически вывел вечный процент нищеты и преступности. Стало быть, если такой процент выведен чисто научными путями, то нищета, проституция и преступность не являются неизбежными спутниками капитализма, а есть нечто данное от природы, посему бессмысленно бороться с эксплуататорами.
— О чем вы говорите? Перед вами дневниковые записи простого гардеробщика, который малость свихнулся!
— В том-то и дело, что не простого, а из бывших, явно знакомого с идеалистическими теориями. Он вреден в студенческой среде. Но теперь, на основании этих дневников, мы можем его изгнать из института и насторожиться против таких, как Воробьева. Чем он ее начинил?
— Я вас не узнаю, Виталий Модестович. Олечку-то за что шпынять?
— А за то, чтоб была умней и не распространяла свою доброту на кого попало. Этой комсомолке не хватает бдительности.
— Про это вам Рубинская сказала? Ей, видимо, необходимо расчистить себе путь.
— Кстати, у Рубинской нюх оказался острей, чем у нас с тобой. Нам еще накостыляют за то, что так долго не могли раскусить Козл-Вятлина.
— А не кажется ли вам, что нюх у нее излишне острый?
— Видишь ли, Рубинская — явление серьезное. С ним приходится считаться.
— Но она со своей бдительностью и нас с вами в порошок сотрет.
— Победителей не судят.
— Значит, Рубинская теперь бесспорный кандидат на место Лапышева?
— Именно так. Ее кандидатуру поддерживают райком и горком комсомола. Ко мне уже были звонки. Но честно признаюсь, меня тоже тревожит ее рвение выделиться. Для уравновешивания хотелось бы оставить тебя в заместителях. Рубинская из интеллигентской среды: ее отец — преподаватель пения. А у тебя еще не испарилась рабочая закваска. Ты не постесняешься вовремя остановить ее. Ничего, что поцапаетесь. Организации не помешают разные точки зрения.