— Слушай, Сусанна, я совсем забыл сказать. Нам же с Кичудовым повезло: из «Молодой гвардии» получили кучу денег. Книга принята, и ее хотят издать молнией. А я ведь тебе должен более двухсот рублей. Все очень кстати.
— Поздравляю, но денег от тебя не возьму, — сказала она. — И рассержусь, если опять заговоришь о них.
— Будь разумной, не дури. Мне же неловко, что двое бугаев находились на твоем иждивении. Кроме того, хочу, чтобы тебя занимала своя собственная творческая работа. Только она приносит отраду и оправдывает наше существование. Ну, не противься, не делай меня вечным должником.
— Хорошо, возьму, — наконец согласилась она. — Деньги у нас кончаются, и шансы на будущее невелики. Я не хочу усугублять его болезнь думами о пропитании. Приходи к нам завтра, он, наверное, закончит читать твою повесть. Давай отпразднуем успех.
На другой день вечером, купив по дороге бутылку шампанского и пирожных, Роман пришел к Мокеичу.
— По какому случаю гуляем? — спросил тот, глядя на бутылку с серебряным горлышком.
— Книга про студентов принята, идет молнией. Надо обмыть с близкими друзьями.
— Что ж, ближе нас друзей не нашлось? — как бы удивился Мокеич.
— Выходит, так, — ответил Роман.
— Плохо твое дело. Надо ровесников подыскивать. Какая я тебе компания, если после двух-трех глотков за сердце хватаюсь. Давай уж дождемся Сусанны. А пока потолкуем о твоей повестушке. Мне по душе она, хотя помарал я ее изрядно. Без соавторства у тебя лучше получается. И юмор иной, и язык сочней. А главное — молодой задор, собственное видение мира. Не хватает только писательского опыта. Нужно заметить, что автор сейчас мало чем отличается от своих героев, а он должен быть мудрей и снисходительней к ним. Молодость слишком строго судит. А в такой книге автора должна вести улыбка, ирония, благодушие. Лишние слова и фразы я взял в скобки, а на полях даю советы. С моими помарками можешь соглашаться или не соглашаться, но задумайся, найди что-нибудь более подходящее…
Мокеич развернул рукопись, всю исчерченную карандашными помарками.
— Фью-ю! — свистнул Громачев. — Живого места не осталось!
— Не расстраивайся, может, я перестарался. Что не в жилу — сотри резинкой. Но лучше перепиши заново. Труда не бойся. Очень полезно переписывать: всегда найдешь, что изменить, вставить новое. Для этого освобождайся от комсомольских нагрузок. «Кузницей» тоже можешь не заниматься. Усаживайся на месяц-два вплотную за рукопись и ни на что не отвлекайся. В успехе не сомневайся. У меня на этот счет кое-какой нюх есть. В журнале проверен. Получится забавная и свежая по материалу повесть о будущих мастерах рабочего класса. На эту тему еще ничего путного не написано…
Сусанна умышленно в этот вечер пришла домой позже. Как бы впервые узнав от мужа, что гостя можно поздравить с двойным успехом, поспешила на кухню готовить закуски.
Оставшись вдвоем, Роман сказал:
— Жаль, что Сусанна вынуждена толочься на кухне. У нее ведь без движения лежат северные тетради.
— Она тебе жаловалась? — встревожась, спросил Мокеич. — Мне ведь казалось, что ей нравится готовить еду и заботиться о доме.
— Навряд ли это может кому понравиться.
— Меня, видишь ли, болезнь удручает, не заметил, как эгоистом стал. Спасибо за намек, постараюсь подтолкнуть ее на творческую работу.
Дорабатывая повесть, Роман твердо решил жить в новом режиме. Он поднимался с постели чуть свет. «Кто рано встает, тот дольше живет», — любил говорить его отец. И действительно, день получался длинным и продуктивным.
Быстро умывшись и выпив для взбодрения стакан черного кофе, Роман садился за стол и переписывал от руки измаранные страницу за страницей.
Мокеич проделал весьма важную работу карандашом. Он, как кутенка, тыкал Романа носом в слабые и порой глуповатые места повести, предлагая варианты. Но Громачев не сразу ухватывался за них, а размышлял: «Нельзя ли найти что-нибудь посильней?» И эти поиски приводили к неожиданным находкам, которые никогда бы не пришли в голову, не будь сомнений Мокеича. Аккуратно переписываемая рукопись получалась ярче, человечней, без лишних фраз. А главное — в ней оживали герои со своими характерами.
Странное и загадочное явление — творчество. Ведь вначале, кроме синих чернил, пера и листа чистой бумаги, ничего нет перед писателем. И мысли еще сумбурные. Герои будущего повествования как бы зарождаются в тумане. У них не существует ни имен, ни внешности, ни судьбы.