Анна привела безутешную соседку к себе, дала ей валериановых капель и стала допытываться, что же с ними было. Матреша, то плача в голос, то переходя на шепот, принялась рассказывать:
— Напали мы на грибные места. Все бочонки и кадушки заполнили. И ягод собрали много. Едем к дому. Верст пятнадцать осталось, не больше. Вдруг слышим: «Стой!» Из лесу выходят шестеро мужиков с ружьями. На ремнях ножи и бомбы висят. Рожи черные, обросшие. «Что везете?» — спрашивают. «Вот малость грибков на зиму и ягод насбирали», — отвечаю. Один из них — ну прямо леший! — заглянул в корзину, в бочонки и командует: «Поворачивай, все сгодится! Заложим запас на зиму». Моему бы Трофиму молчать, а он — хвать топор, ощерился и кричит: «Не отдам, не подходи!» Они его окружили и требуют: «Кидай топор!» Он ни в какую. Тогда они огрели его колом по голове и принялись ногами пинать. В кровь избили. Потом к дереву привязали и надо мной измываться стали. Звери, прямо звери! А я кричать боюсь, думаю, убьют обоих. Потом ударили меня, что ли… очнувшись, увидела: коня и телеги уже нет. И бандитов след простыл. Один Трофим, привязанный к дереву, стоит, сычом на меня смотрит и кричит: «Чего раскинулась, развязывай, стерва!» И до сих пор матерится. Уйду я от этого изверга…
— А в милицию не заявляли? — спросила Анна.
— Какое! Что ты! — замахала руками Матреша. — Они же ему пригрозили: «Если вякнешь кому, дом подпалим и живьем изжарим». Мы и выйти-то боимся.
После рассказа Матреши Анна и Анеля больше в лес не ходили, но ребят продолжали посылать за солонухами.
МЕСТЬ МРЁВЦЕВ
В школу ребята обычно не шли, а мчались вприпрыжку, точно спеша на поезд, который вот-вот отойдет. Одни потому, что боялись опоздать и остаться за дверьми, другие оттого, что не имели обуви. А осень выдалась холодной: по утрам трава и дорожки покрывались инеем.
У братьев Громачевых, Ромы и Димы, несмотря на приближавшуюся зиму, не оказалось ботинок. Тут невольно побежишь вприпрыжку, так как голые ступни обжигало холодом. Хорошо, что в школе был заведен строгий порядок: босоногих на крыльце поджидала сторожиха, она заставляла мыть ноги в лохани с теплой водой и вытирать застиранной мешковиной. Только с чистыми ногами разрешалось проходить в гардеробную.
Теплая вода согревала настывшие ступни ног: побитые о кочки, припухшие пальцы краснели, а огрубевшие пятки приятно пощипывало. В гардеробной, натянув на босые ноги самодельные тряпичные тапочки, ребята проходили в классы.
Темнеть стало рано. Вечера неимоверно тянулись. Братья Зарухно и Ромка опять увлеклись книгами и продолжали таскать их из учительской.
Летом Анна пропадала на толкучке допоздна, теперь же она приходила, как только наступали сумерки, заставляла ребят стаскивать с нее бурки, шерстяные чулки, ватные штаны, которые надевала, чтобы не простыть на ветру.
Накормив ребят ужином, Анна ставила на табурет около своей постели лампу, раздевалась, залезала под одеяло и требовала:
— А ну, Ромка, почитай!
Ромка садился на скамеечку около лампы и громким, внятным голосом читал. Сказки больше не интересовали Анну, она требовала других книг. «Королеву Марго» и «Трех мушкетеров» Александра Дюма слушала с увлечением, но, когда Ромка принес выпуски тонких книжечек о сыщиках Нате Пинкертоне и Нике Картере, стала ворчать:
— Надоело про драки и убийства, нет ли у тебя еще про любовь?
Но Ромку любовные романы не интересовали, да и не знал он, где их добыть.
— Ладно, сама достану, — пообещала Анна, — а пока почитай стихи.
На другой вечер она принесла сильно потрепанный бульварный роман «В когтях негодяя». Ромка неохотно раскрыл его и унылым голосом принялся читать. Он надеялся, что Анна заскучает. Но не тут-то было. Глупейшую историю о том, как несчастная дурнушка влюбилась в богатого графа, она слушала с тревогой, проливая слезы и хлюпая носом. А мальчишки изнывали от скуки. Осоловевший Димка клевал носом, а у Ромки слипались веки. Он путал слова, пропускал строки. Рассердясь, Анна взбадривала его подзатыльником и требовала внятно перечитывать непонятную ей страницу. Она готова была слушать любовную муть без конца.
Димка уходил спать, а Ромка вынужден был страдать до глубокой ночи. Он так уставал, что затрещины больше уже не взбадривали его и язык начинал заплетаться. Тогда Анна, сердито отняв книжку, толкала его в спину и говорила:
— Иди, засоня, дрыхни.
Бульварные романы так увлекли мачеху, что она, словно одержимая, добывала книжки, продававшиеся на толкучке из-под полы. Вместе с мачехой Ромка постигал тайны гаремов, женских монастырей, трущоб Гонконга, вертепов Марселя и никак не мог понять: что в них привлекает Анну? Кому интересна нудная любовная волынка? Ему казалось, что герои романов заняты бессмысленным и весьма скучным делом. Но отказываться от чтения Ромка не мог, так как за неподчинение был бы выпорот и оставлен без ужина. А когда послушно садился за книгу, то Анна становилась ласковой и припрятывала ему что-нибудь вкусное.