— Давай, — согласился сапожник. — Только нет ли у тебя луковки или чесноку. Так эту заразу нутро не примет.
Анна отнесла на кухню щуку и вынесла полбутылки синеватого денатурата, корку хлеба, дольку чеснока и стопку.
Веня тут же натер чесноком хлебную корку, налил полную стопку денатурата и, зажав пальцами нос, опрокинул в рот. Глотнув, он некоторое время стоял с открытым ртом, словно прислушиваясь к действию спиртного, затем, крякнув, принялся нюхать чеснок и жевать корку.
Стопка денатурата оказалась чудодейственной: она не только оживила сапожника, но и пробудила в нем старую тягу к рискованным похождениям. Подманив к себе Ромку, он шепнул:
— Ты не дуйся на меня. Деньги у нас с тобой будут. Это точно, головой ручаюсь. У меня гремучая штучка одна заготовлена. Хочу Ян Янычу свинью подложить, а заодно рыбкой поживиться. Отпрашивайся у мамки на рыбалку с ночевкой.
Насолить мельнику было давним желанием Ромки, к тому же он вспомнил, что к Ян Янычу придут нынешние рыночные гости. Их надо выследить. Поэтому мальчишка спросил:
— А помощники нам не нужны? Тут ребята собирались к запруде пойти.
— Кто такие?
— Зарухновские… Нико и Гурко.
— Эти ничего, подойдут. А они умеют язык за зубами держать?
— Умеют.
— Тогда зови. И не мешает тележку захватить, а то некуда будет рыбу девать.
Анна, задумавшая напечь для продажи расстегаев, охотно отпустила Ромку на рыбалку, лишь Димку оставила дома и предупредила:
— Если что поймаете — приносите утречком пораньше. Рыбеха в дело пойдет.
Часа через два ребята собрались у сапожника. Он им показал железную банку, наполненную порохом, похожим на макароны. В банке была просверлена дырочка и в нее вставлен бикфордов шнур.
— Давно я эту адскую банку готовлю, — приглушая голос, сказал Веня.
— Значит, рыбу глушить будем? — спросил догадливый Гурко.
— Зачем? У меня хитрей задумано, — возразил сапожник и принялся объяснять: — Еще до войны на мельнице колесо ремонтировали и на запруде творило обновляли. Озеро тогда все спустили в речку. Рыбы поймали столько, что на десяти подводах увезти не смогли! Я подглядел: ниже затвора рабочие в грунт чугунной бабой дубовые сваи вбивали. Лишь в одном месте оконце оставили, оно с двух сторон трехдюймовкой заделано. Вот если в этом месте мою банку приладить, то от взрыва получится дыра, в которую пойдет рыба. У выхода ее, конечно, не удержишь. Напор сильный. Придется, как в старые времена, на конце деревянного водоската железную сетку ставить. У меня такая припасена.
— А мельник не заругается? — зная решительный характер Лийва, спросил Ромка.
— Как не заругается? Вопить будет! — заранее злорадствуя, стал уверять сапожник. — А мы ему скажем: «Озеро не твое, а народное. Всякий теперь ему хозяин. Тебе желательно воду задерживать, а мне спускать».
— А он милицию не позовет?
— Не посмеет. Сам будет запугивать или ублажать. А за милицией не побежит, мельницу стеречь останется. Я этого кулачину знаю. Он всегда боялся, что подожгут или нашкодят. А охотничье ружье у него отняли, так что опасаться нечего.
Мальчишки не опасались, наоборот — им не терпелось скорей увидеть, как грохнет адская банка и толстой струей хлынет озерная вода.
— У нас еще граната есть, — сказал Нико.
— А ну покажи.
Взяв от Зарухно гранату, сапожник осторожно стал вертеть ее в руках и разглядывать.
— Чека… запал на месте. Да это же боевая лимонка! — удивился Веня. — Где вы ее взяли?
— Нашли, — соврал Нико.
— С таким оружием играть опасно, — сказал Веня и спрятал гранату за пазуху.
Понимая, что с инвалидом пешком до запруды не скоро доберешься, мальчишки усадили сапожника в тележку, впряглись все трое и покатили по наезженной мельничной дороге.
На окраинном пустыре, где вместо дачи остался лишь кирпичный фундамент, Веня попросил остановиться. Здесь в кустах боярышника у него был припрятан пролет металлической сетки, свернутый валиком. От долгого лежания под открытым небом сетка покрылась ржавчиной.
Мальчишки с трудом взгромоздили ее на тележку. Сапожник, видя, что места ему не осталось, предложил:
— Вы поезжайте, я пешком теперь доберусь. Сгружайте все у дальнего крыла запруды.
Летом, пока крестьяне выращивали рожь, жито и овес, мельница редко работала. Молчаливой она была и в этот вечер. Лишь у водосброса лишняя озерная вода переливалась через заслон, струилась по замшелому деревянному скату и падала в обширный омут, вспенивая его края.
Проехав оба запрудных мостика, мальчишки уселись на траву отдыхать.