Муся, растолкав пешеходов, подбежала к подводе и бросилась на грудь убитого.
— Коля… Коленька! — закричала она. — У тебя глаза открытые. Ты живой, ты неубитый!
Подруги из швейной мастерской, боясь, что Муся попадет под колеса, подхватили ее и повели рядом с подводой.
На некотором расстоянии от них двигалась вторая телега, на которой сидели со связанными руками пойманные бандиты. Женщины подбегали к ним, плевались и норовили чем-нибудь ударить злобно огрызающихся лесовиков. В бандитов летели камни, комки земли, палки. Милиционеры с трудом сдерживали ярость горожан, готовых устроить тут же, на улице, самосуд.
На двух последних возах лежали трупы, покрытые старыми рогожами, и оружие бандитов.
Люди, не знавшие Живнина в лицо, спрашивали:
— Кто это убит? Почему его впереди везут?
— А где главный атаман? Где Серый? — хотелось знать обывателям.
— Под рогожами лежит, — отвечали милиционеры. — Сдох Серый, больше не оживет.
Около здания укома партии и комсомола подвода с Живниным остановилась, а остальные возы, окруженные милиционерами, продолжали двигаться к тюрьме, которая находилась на соседней улице, невдалеке от моста.
Толпа разделилась. Большая часть осталась у первого воза, а любопытные ребятишки и разъяренные обыватели, оглашая улицу криками и свистом, продолжали шагать рядом с пойманными бандитами.
Братья Громачевы и Зарухно остановились около укома. Они пробились поближе к подводе. И тут Ромка узнал рослого битюга. Это был конь Трофима.
Из укома комсомольцы вынесли красное знамя и покрыли им тело Живнина. Тот же Вострецов, только что произносивший речь на пионерском сборе, поднялся на телегу.
— Дорогие земляки! Граждане! Товарищи комсомольцы! Мы все видим, какое свершилось злодейство, — сказал он. — Убит наш дорогой друг и товарищ Коля Живнин. Его молодую жизнь оборвала пуля бандита. Коля был верным сыном партии. Не щадя своей жизни, он смело боролся с преступным миром. Николай всегда был честен, доброжелателен и светел в своих помыслах. Благодаря ему сегодня в нашем городе родился первый пионерский отряд. Мы назовем его именем погибшего героя. Пусть незапятнанное имя Коли Живнина останется в детских сердцах…
От этих слов Муся Мальченко разрыдалась в голос. Заплакали и другие комсомолки. А секретарь укома продолжал:
— Нам дорого обошлась поимка Серого. Не стало умного, веселого и всегда подтянутого Коли Живнина. Мы клянемся собрать комсомольцев и закончить его дело. Смерть бандитам!
Больше никто не выступал. Повозка тронулась с места и точно поплыла в толпе. Кумачовое знамя на зеленом фоне выделялось ярким пятном, а лицо Николая было торжественно-спокойным. Опустив голову, в скорбном шествии шагали комсомольцы и пионеры. Никогда еще на этой улице не было столько кумачовых косынок и красных галстуков.
Нико, тронув за рукав Ромку, шепнул:
— Давай попросимся в отряд добровольцев и поедем ловить бандитов.
— Не возьмут, — ответил тот. — Лучше мельника выследим. Он ведь тоже бандит.
Вместе со всеми они проводили Живнина до ворот больницы, а там, отдав салют, пошли к себе за железную дорогу.
В новых галстуках ребята выглядели нарядными. Ромка спросил у братьев Зарухно:
— Вы покажете галстуки дома?
— А то как же! Нас не заругают. Отец, наверное, обрадуется. В наши годы он был бродягой и ничего такого не видел.
— А нам, наверное, попадет от Анны. Я галстук в карман спрячу, — признался Димка.
— Не смеешь! — прикрикнул на него Ромка. — Мы должны быть такими же храбрыми, как Николай.
Анна уже была дома. Галстуки ее не поразили и гнева не вызвали. Она лишь спросила:
— А кого это у вас хоронили?
— Не хоронили, а только везли, — ответил Ромка. — Это тот следователь, с которым я на мельницу ездил. Он не побоялся умереть, чтобы поймать Серого. Теперь целый отряд комсомольцев будет ловить бандитов. Говорят, что сообщники Серого и в городе прячутся.
— Выдумывают тоже! — сердито заметила Анна. — Что за глупости. Какие могут быть сообщники?
Ромка приметил, как на лице и на шее мачехи выступили розовые пятна. В таких случаях лучше было молчать или переменить тему разговора, но он не удержался и похвастался:
— А мы трофимовского битюга и телегу видели. Их у бандитов отняли.
И тут Анна не совладала с собой: стукнув по столу кулаком, закричала:
— Я сказала: не суйся не в свое дело! Иначе опять излуплю до полусмерти.