— Так что ж нам теперь, лошадей запалить, что ли? — опять недовольно проворчал кто-то из возчиков.
— Ты, Илюшка, дурачком не прикидывайся и других дурней себя не ставь, — резко ответила Валя. — Ты думаешь, я не знаю, из-за чего мы сегодня простояли с полным бункером? Думаешь, я не заметила, что ты свою очередь пропустил, проболтался где-то, а вместо тебя приехал уже Петро?
«Вот так шустрые ребята! — усмехнулся Луков. — И как только все это я сам проглядел?»
— Я не виноват, что Зинка-весовщица куда-то отлучалась. Вот и задержался, — хрипловатым ломким баском оправдывался Илья.
— Насчет Зинки мне известно, и послезавтра на комсомольском собрании за эту отлучку ей будет. Но то разговор особый. А вот что вы ездите как попало, что у вас самой простой очередности нет — это уже безобразие. А что, если с автомашиной что-нибудь случится, остановка какая-нибудь непредвиденная на полчаса, тогда как? Думали вы об этом?
Возчики пробормотали в ответ что-то невнятное.
— А зачем, спрашивается, у вас голова, если вы ни над чем не думаете? Совсем лишняя вещь — вот что получается. А я вам еще раз повторяю: с таким комбайнером, как Иван Тимофеич, бездумно работать нельзя. Он вас завтра же отстранит от агрегата. Какой ни добрый, а простаивать по вашей милости не будет. Потому что самое дорогое на уборке — время.
Лукову хотелось видеть Валю, видеть ее лицо, ему прямо-таки не верилось, что все это говорила она.
— И последний вопрос, а потом уж и спать. В часы ухода за машиной мы с Иваном Тимофеичем рвемся, в трое рук работаем, а вы со своих тележек смотрите, и хоть бы что.
— Так мы ж ничего не понимаем в технике, — укоризненно, почти с обидой ответил кто-то.
— Ну и что? Чай, вас никто и не заставляет регулировку комбайну делать. А вы так: агрегат остановился — вы скоренько по пучку соломы в руки и всю пыль с цепей, с шестеренок обмахните. Тогда Ивану Тимофеичу сразу и видно, где что сделать надо: где смазать, где подрегулировать. А будете интерес к машине проявлять — он вам и смазку может доверить, он вас и научить многому может…
Все огорченья истекшего дня куда-то отодвинулись, ушли, к Лукову опять вернулись радость и спокойствие. Опять думалось, что уборка началась хорошо и все идет как надо, все идет правильно.
Разговор по ту сторону копны постепенно затихал. Теперь уже слышались только отдельные фразы. Вот что-то спросил один из возчиков, и Валя ответила:
— Да нет, уж вы точно, без никаких. А то Иван Тимофеич так не любит. У него чтобы все было точка в точку.
Вот еще кому-то сказала Валя:
— Иван Тимофеич не согласится…
И было немножко смешно, что она так вот запросто говорит от его имени. И еще было ново и радостно слышать в этой темной ночи ее чуть торопливый, ни на чей не похожий, волнующий голос…
Утро занималось свежее, насквозь розовое и чистое, без единого облачка.
Сонные поля, лесополосы по их краям, пустые, еще безлюдные дороги — все было ярким, как не успевшая высохнуть акварель, все блестело от росы. Было тихо, но это была не вечерняя, прозрачная, а густая, устоявшаяся тишина, и она скрадывала, глушила звуки.
Солнце еще не показывалось. Лишь край неба, где оно должно взойти, все больше и больше желтел, потом начал розоветь, опять зажелтел, только теперь уже другой, более яркой и густой желтизной: к этим двум краскам прибавилась еще одна — сиреневая, еще, еще… И все жарче и жарче становилось в том месте, все резче обозначался горизонт.
Луков потянулся до хруста в суставах, длинно всласть зевнул и подошел к спящим по другую сторону копны.
Ребятишек-возчиков уже не было, они, должно быть, еще ночью ушли в деревню. Валя спала почти в обнимку с девчонкой, работавшей на копнителе.
Проснулась Валя, как только Луков подошел к комбайну и загремел инструментом. Проснулась, тряхнула головой и, увидев Лукова у машины, сразу же вскочила.
— Ну, заспалась совсем, — смущенно улыбаясь, проговорила она, будто извиняясь за свою слабость.
— Ничего, успеется, — добродушно откликнулся Луков. — Ночь ныне росная, все равно раньше как через час не начнешь.
После тщательного осмотра комбайна начали работу. Солнце уже взошло и все кругом пробудило своим светом. Еще час назад сонные поля ожили. Пропылила автомашина, пешком и на подводах, группами и в одиночку задвигались по дороге люди.