— Возможно, я подхватил что-то еще по дороге. Из-за болезни я ослаб, чего-то не учел, и меня схватили. — Словно очнувшись, Шерлок закатил глаза, раздражаясь тогдашней ошибке. — Мне повезло в одном: меня не узнали. Краска для волос, цветные контактные линзы, пара других, менее очевидных, изменений во внешности — этого хватило. К тому же я распустил слух, что работаю на одну из конкурирующих банд, так что меня пощадили в надежде выудить информацию о соперниках, а не пристрелили на месте.
Джон нахмурился, заметив, как машинально сжалась и разжалась левая рука, словно отгоняя фантомную боль.
— То, что тебя оставили в живых, не значит, что ты остался невредимым. — Он потянул упавшее покрывало, накидывая его на плечи Шерлока и заключая их обоих в уютный теплый кокон. — Там, в морозильнике, я вспомнил твои слова, сказанные как-то после возвращения. Что самое слабое звено в любой ситуации — люди. Что если оказался в плену, нужно только дождаться, пока похитители уверятся, что все под контролем, потеряют осторожность, и тогда действовать. Ты тогда подразумевал именно эту передрягу в Бангладеш?
Воспоминания явно были не из приятных, но Шерлок спокойно кивнул.
— Я оказался совершенно не готов. До того момента я даже не осознавал, насколько привык полагаться на других: Майкрофта, Лестрейда, и главное — на тебя, и действовал так, словно по-прежнему нахожусь в Лондоне. Опрометью несся по следу, не задумываясь о рисках.
— Но прикрыть тебя было некому. — По коже снова пробежал неприятный озноб. Для него самого жизнь после Падения превратилась в череду тусклых и серых дней, где превалирующим чувством стала горечь утраты, но рядом оставались друзья, готовые прийти на помощь, хочет он того или нет. А Шерлоку не на кого было рассчитывать, единственной поддержкой ему служило знание, что чем дальше он продвигается в уничтожении сети Мориарти, тем ближе возвращение.
— Эта история меня сильно задержала. К сожалению, в той ситуации я мог лишь запастись терпением и ждать. В итоге на пятый день один из моих тюремщиков допустил ошибку. Я сбежал, вывел эту банду из игры и двинулся дальше. И с тех пор действовал по такой же схеме.
Заметив шок на его лице, Шерлок поспешно уточнил:
— Нет, не попадался в плен. Внедрялся в те группировки, которые, как я подозревал, были непосредственно связаны со снайперами Мориарти, и разрушал их изнутри. Но от меня требовалась максимальная осторожность. Если бы я стал повторяться или допустил, чтобы между несколькими разрозненными случаями провели параллели, те трое поняли бы, что охота ведется на них. А тогда… — не договорив, он отвел взгляд и невидяще уставился на пляшущее в очаге пламя.
— Они бы выполнили приказ: застрелили миссис Хадсон, Грега и меня, — закончил за него Джон с глубоким вздохом. — А значит, все было бы напрасно.
Легкий кивок заставил качнуться темные завитки надо лбом.
— Как только с ними и теми, к кому теоретически могло перейти невыполненное задание, было покончено, я вернулся. — Подняв голову, он встретился с Джоном глазами, привычно наблюдая за калейдоскопом чувств и воспоминаний на его лице.
Увы, возвращение Шерлока сохранилось в памяти нечетко. Картины наползали одна на другую, расплывчатые и нечеткие, словно увиденное во сне: смешение ярких пятен в бурном океане душераздирающих эмоций, где искры неверия в чудо и благодарности терялись в неудержимом потоке ярости и обиды.
Каким же идиотом он себя чувствовал тогда. Выставленным на всеобщее посмешище дураком, за чей счет Шерлок отлично повеселился. Джон понимал, что это не так, но даже сейчас во рту появился мерзкий привкус, и он слегка отодвинулся.
— Ну, в твой трюк все поверили. По крайне мере те, кто с самого начала не был в курсе.
Мысли его перескочили на Молли, неожиданно оказавшуюся верной хранительницей порученной ей тайны. К своему стыду, он злился и на нее тоже, видевшую его мучения и не проронившую ни слова. Джон с горечью говорил себе, что причиной тому ее чувства к Шерлоку: тот попросил хранить молчание, и она послушалась, с радостью готовая ему угодить.
Оглядываясь назад, он осознавал, что у Молли были совсем другие причины для подобного поведения. Она и сама это доказала, когда через пару месяцев после чудесного воскрешения буквально приперла его к стенке. Голос ее подрагивал, на мягком дружелюбном лице отражалось раскаяние, но в словах звенела твердая уверенность в собственной правоте.
«Я не собираюсь защищать его перед тобой, но он спасал жизни. Твою жизнь. Если бы не он, у тебя бы не было ни Мэри, ничего. Тебя самого не было бы. Я знаю, что ты злишься, любой бы злился на твоем месте, но пойми, он никогда не скажет, что жалеет о сделанном. Как он может жалеть о том, что ты жив?»
Он развернулся и ушел, ничего не говоря, цепляясь за собственную обиду, потому что все остальные чувства подводили. В глубине души он знал, что Молли права, но даже теперь к мысли о том, что ему на самом деле следует быть благодарным Шерлоку, несмотря на выбранный им образ действий, примешивались раздражение и неприятие.
Он покачал головой и облизал губы, признаваясь сам себе, что это — путь в тупик, а не к примирению. Если продолжить лелеять причиненную Шерлоком боль, та никогда не исцелится, а она и без того уже достаточно отравила их отношения. Да, Шерлок обманул его, инсценировав самоубийство, но в их текущей ситуации Джон виноват не меньше.
—После твоего возвращения я считал тебя бессердечным подлецом, — тихо признался он. — Я тебя ненавидел.
Шерлок потер бровь и машинально, механически улыбнулся, отчего у Джона защемило сердце: неубедительная маска, неспособная скрыть таящуюся под ней горечь.
— Я подозревал, что так и будет, даже ждал этого, — признался он. — Иногда, во время своего… путешествия, я позволял себе надеяться на более теплый прием, но… — Плечи его поникли, и он не стал продолжать. — Я был готов к тому, что ты больше никогда не захочешь меня видеть. Лучше уж ненависть, чем полное равнодушие.
Джона затопило раскаяние. Придвинувшись обратно, он неуклюже схватил Шерлока за рукав, проклиная сковывающий движения гипс, и осторожно потянул, побуждая повернуться к себе.
— Прости меня, — произнес он. — Не за то, что злился — мне кажется, на это у меня было право, — а за то, что так долго лелеял эту злость. За то, что цеплялся за нее изо всех сил, вместо того, чтобы попытаться оставить в прошлом. — Он превратил свою обиду в оружие, клинок, который постоянно оттачивал и пускал в ход против Шерлока. И даже когда они вновь начали сближаться, он время от времени вновь расковыривал начинавшую потихоньку затягиваться душевную рану.
Шерлок сглотнул, и на лице его впервые с начала разговора проступило беспокойство. Джону знакомо было это выражение — прочертившая лоб озадаченная морщинка, прикушенная губа: Шерлок хотел о чем-то спросить.
— В чем дело?
— Я не виню тебя за то, как ты отреагировал на мое возвращение, — признал друг. — Это было понятно, хотя и шло вразрез с моими желаниями, но постепенно наши отношения стали улучшаться. И как бы ни раздражал меня факт наличия в твоей жизни Мэри, я видел, что тебе с ней хорошо. Она помогла нам обрести новую почву под ногами, найти точки соприкосновения. Мне казалось, все идет на лад, а затем…
— А затем я разорвал помолвку. — Сердце бухнуло в груди тяжелым молотом. Он догадывался, какой вопрос будет следующим и отчаянно пытался придумать ответ, который не выдаст слишком много. Чистая правда грозила раскрыть таимое в самой глубине и выходящее далеко за рамки дружбы, а любые другие объяснения — обман, которого Шерлок не заслуживал.
— Можешь сказать мне, почему?
Можно было отделаться простым «нет», притвориться уставшим и свернуть разговор, но почему-то подобная мысль казалась трусостью и предательством. Хотелось отложить все на потом, дать им обоим время свыкнуться со вновь обретенным равновесием, прежде чем позволить себе анализировать преследовавшее его навязчивое желание. Но наступит ли хоть когда-то этот правильный момент, когда Джон сможет с легким сердцем раскрыть свою душу, в надежде обрести больше?