Сглотнув, он отмел в сторону любые колебания. Сейчас все было просто: честность в обмен на честность. Шерлок открыто признал, что сожалеет о том, как все сложилось, но не о своих действиях в принципе, хотя, казалось бы, мог и солгать хотя бы из вежливости. И разве не должен был Джон отплатить ему той же откровенностью, чем бы она ни обернулась для него самого?
— Если бы я не вернулся, ты бы женился на ней?
Здесь ответ был прост и понятен. Вытянув ладонь из пальцев Шерлока, Джон потер подбородок и кивнул.
— Наверное, но сомневаюсь, что это сделало бы меня счастливым. Довольным — возможно. Из нас бы получилась неплохая пара, но ей нужно было больше, чем я мог бы дать, и уж точно она заслуживала лучшего, чем потратить жизнь на мужа, для которого никогда не стала бы самым важным человеком.
Выпустив рукав друга, он неловко положил на колени сломанную руку и принялся ковырять гипс. Рассуждая логически, сейчас было совершенно не время для подобных откровений, но признание жгло грудь, грызло мозг и рвалось наружу.
— Я разорвал помолвку, потому что после твоего возвращения понял, что Мэри всегда будет для меня на втором месте, а поступать так несправедливо. Ни с кем.
Джон уставился в пол. Нервы мелко вибрировали, словно предчувствуя реакцию Шерлока, который вот-вот спокойно и рационально объяснит, что не может ответить ему взаимностью. Он был настолько убежден именно в этом исходе, что прикосновение к пальцам застало врасплох.
Подняв глаза, он столкнулся с совершенно незнакомым выражением на лице друга: не холодная замкнутость, которую он боялся увидеть, а открытость и любопытство. Тревога, смешанная с испугом и неуверенностью. В трепещущих отблесках пламени серебристая радужка отливала золотым, но даже обманчивое освещение не могло скрыть напряженного внимания в направленном на него пытливом взгляде.
Джон попытался унять бешено колотящееся сердце и дышать ровней, борясь со схлестнувшимися в груди надеждой и страхом. То, что отказ пока не прозвучал, совершенно не означало, что его не будет.
— Я… — начал и тут же запнулся друг, хмурясь и глядя куда-то мимо него. Он держал обе руки Джона в своих, крепко, но осторожно, помня о переломе. — Я никогда не был мастером разбираться в человеческих чувствах и их подоплеке, — посмотрев Джону в лицо, хрипло признался он, показавшись вдруг страшно юным. — Скажи прямо, чего ты хочешь.
За этим тихим требованием стояли эмоции столь явные и ощутимые, что у Джона перехватило дыхание. Он и раньше подозревал, что в натуре Шерлока таится многое, скрытое от посторонних глаз, но увидеть эти силу и страсть воочию, когда тот словно снял всю свою броню, оказалось прекрасно и в то же время пугающе. Под явственно прозвучавшей в его словах надеждой скрывалась мольба. Этот разговор — взаимные извинения, тягостные воспоминания о прошлом — дался Шерлоку нелегко. Наверняка он, открыв перед Джоном свою душу, чувствовал себя уязвимым. И потому просил раскрыть все карты. Однозначного и недвусмысленного ответа.
Вот он, поворотный момент. Можно отступить, заявив, что он просто желает былой дружбы и ничего более. Или же прямо сейчас, в этом странном мгновении на краю, где он терял сразу и все, и ничего, Джон мог рискнуть и сделать шаг вперед.
Решение пришло само, без раздумий, рожденное неутолимым стремлением, тлеющим под кожей. Они уже сидели совсем близко, наклонившись друг к другу и держась за руки. Оставалось лишь подчиниться той силе, что тянула его к Шерлоку, и податься вперед еще самую малость.
Джон чуть помедлил, давая возможность отстраниться, если тот пожелает, но не увидел в его лице ни замешательства, ни неприятия. Были лишь затопившие радужку зрачки и пристальное, всепоглощающее внимание, как будто Шерлок столкнулся с чем-то невообразимым и захватывающим, никогда до этого не встречавшимся на его пути.
Глаза закрылись сами собой, и, чувствуя, как неистово колотится сердце, Джон чуть наклонил голову и прижался к губам Шерлока в осторожном, целомудренном поцелуе. Каждая до единой мышца в теле вибрировала, как натянутая струна, отдаваясь болью в поврежденных костях, но Джон отмахнулся от нее, сосредоточившись на ином: мягкий рот, сперва неуступчивый и плотно сжатый, а затем податливый, гладкая кожа и крепче обхватившие его руки пальцы.
Губы покалывало, когда он неохотно отстранился.
— Вот чего я хочу, — произнес он севшим голосом, кашлянул и ссутулился. Ему казалось, он только что пробежал марафон, от кипевшего в жилах адреналина ощутимо потряхивало. Он ждал, а Шерлок смотрел на него с ошеломленным видом, как будто внезапно завис его никогда не останавливающийся разум. В любой другой, не столь решающий момент, Джон чувствовал бы себя польщенным, но сейчас он жаждал ответа. Чтобы Шерлок разделил его желание большего, чем просто дружба, или дал уже от ворот поворот — хоть что-то.
Темные ресницы дрогнули, лоб прочертила озадаченная морщинка. Джон практически видел, как один за другим громоздятся в этой голове вопросы в отчаянной попытке проанализировать случившееся с точки зрения чистого интеллекта. Безнадежная затея. Есть вещи, не поддающиеся логике, и это — одна из них.
С каждой секундой в груди нарастало напряжение и беспокойство, но страхам его не суждена была долгая жизнь. Джон увидел, как взгляд напротив вспыхнул уверенностью, пришедшей на смену ошеломлению, когда Шерлок отмел прочь все сомнения. Серебристые глаза внимательно скользнули по его лицу. Он понятия не имел, что Шерлок там разглядел, но оно явно в чем-то его убедило, поскольку мгновением позже тот без колебаний возвратил его несмелый, спрашивающий поцелуй.
Язык пробежался по его сомкнутым губам, посылая жаркий разряд вдоль позвоночника, и Джон втянул воздух, застонав от накатившего хмельного облегчения. Руки сами собой стиснулись на вороте рубашки, не помешал даже неуклюжий гипс; он притянул Шерлока к себе, стукнувшись носами и ловя его дыхание, прежде чем прикусить пухлую нижнюю губу и скользнуть внутрь.
Зубы клацнули, столкнувшись, но Джону не было до этого дела, он был слишком поглощен другими ощущениями — ловкий язык и ласковое тепло рта Шерлока — чтобы обратить на это внимание. В каждом прерывистом вдохе и неожиданно вырвавшемся звуке они пытались сказать друг другу то, что до этого не могли выразить в сбивчивых, путаных словах.
Им довелось пройти через нелегкие времена, полные опустошающей скорби, горечи предательства и испепеляющей ярости, но они справились и, несмотря ни на что, смогли оставить их позади. И теперь они оба стремились к одному: не поставить на дружбе крест, а бережно взрастить на ее месте нечто большее.
Джон с трудом сдержал недовольный стон, когда Шерлок оторвался от его губ и уткнулся лбом в плечо. А в следующую секунду жаркий рот приник к коже над пульсом и заскользил вдоль челюсти.
Выпустив ворот рубашки, он зарылся пальцами в массу темных завитков, подставляя шею под горячие поцелуи. Внутри нарастало возбуждение, усиливаемое легчайшим, почти призрачным ощущением, что все это происходит не взаправду и ему лишь чудится, что он наконец обрел то, чего так долго желал.
Вздрогнув от укуса, он, забывшись, невольно дернулся, и сломанные ребра тут же напомнили о себе. Стон наслаждения превратился в болезненный вскрик, и Джон выругался, кляня ублюдков, лишивших его шанса безоглядно наслаждаться этим моментом.
Шерлок отстранился, извиняясь вполголоса, и легко, едва дотрагиваясь, провел ладонью вдоль ребер, словно желал исцелить все повреждения простым касанием. Как бы Джону хотелось, чтобы это было возможно! Глаза Шерлока потемнели, как предгрозовое небо, губы припухли, рубашка смялась, темный завиток свесился на лоб небрежной запятой, на скулах проступил румянец. Он выглядел невероятно соблазнительно, и Джону оставалось только мысленно материться, чувствуя, как боль все сильнее предъявляет права на его тело.