Пальцы Джона скользнули по шее, гладя вдоль самой границы кожи и шелкового ворота халата и заставляя отвлечься от воспоминаний. Прикосновение было завораживающим, и Шерлок, не думая, подался ему навстречу. Первые несколько дней он удивлялся каждой ласке, сомневаясь в ее цели. Теперь же у него выработалось нечто вроде условного рефлекса, проявлявшегося в ощущении одновременно защищенности и возбуждения. Джон не скрывал свои чувства к нему, не заигрывал, как предыдущие партнеры, когда любой жест мог оказаться обманчивым и неверно истолкованным. Он открывался полностью, и под напором этой откровенности стены, что выстроил вокруг себя Шерлок, пали одна за другой.
Все это было непросто. Поцелуи не способны стереть из реальности их прошлые поступки, но возросшая ценность того, что они рисковали теперь потерять, заставляла лишь прикладывать больше усилий в стремлении все исправить. Возможно, стороннему наблюдателю их решение могло показаться нелогичным и обреченным на провал, но пока что у них все получалось. И даже когда слова ранили, прикосновение сглаживало остроту и усмиряло раздражение. У них появился новый способ общения, и с каждым днем Шерлок все лучше осваивал этот особенный, действующий лишь между ними двумя язык.
С негромким довольным вздохом он поднял голову и посмотрел на Джона, быстро считывая все произошедшее за несколько часов, что тот провел вне стен Бейкер-стрит.
— Если бы не твой визит к врачу, я бы вообще не стал подниматься с кровати. — Он осторожно постучал по гипсу, скользнув взглядом по веселым пожеланиям от сотрудников Ярда и Молли, покрывавшим внешнюю сторону. Внутренняя сторона была исписана торопливым почерком самого Шерлока: странный набор наползавших друг на друга химических формул, заметок и телефонных номеров. — Как все прошло?
Джон издал невнятный звук, явно считая более увлекательной возможность запустить пальцы в волосы Шерлока, чем отчитываться о своем походе в поликлинику.
— Нормально. Я пытался убедить их снять гипс или хотя бы заменить его чем-нибудь полегче.
— Но они с тобой не согласились? — На обращенном к нему лице промелькнуло недовольство. Исцеление было медленным и причиняло множество неудобств, и Джон регулярно бурчал по этому поводу. Все же высказывание, что врачи — наихудшие пациенты, не преувеличение.
— Оно и к лучшему. Так, по крайней мере, можно не волноваться, что ты повредишь заживающую кость, совершая какие-нибудь резкие движения.
— Когда помогаю тебе в расследованиях?
Шерлок встретился с Джоном взглядом, сосредоточив на нем все свое внимание, и поднял бровь.
— Я не совсем это имел в виду.
В ответ на его неуклюжий намек зрачки Джона расширились, а лежащая на шее Шерлока рука вздрогнула.
— Вот как? — Хрипло спросил он, провел языком по губам и улыбнулся, отчего вокруг вспыхнувших вожделением глаз собрались морщинки. — Может быть, продемонстрируешь?
Повторного приглашения не требовалось. Джон сейчас оказался выше него, сидящего на стуле, и Шерлок потянулся вверх, а тот склонился ему навстречу. Забавно, какое сильное влияние на его восприятие оказывало нечто столь незатейливое и простое. Джон, с оружием или нет — неважно, всегда давал ему ощущение безопасности, но в таком положении Шерлок чувствовал себя одновременно беззащитным и бесконечно желанным. Совершенно непривычные эмоции, и он наслаждался ими, полностью отдаваясь страсти.
Джон целовал его так, словно это — единственное, что имело значение. Поцелуй мог быть глубоким или же легким, невинным или жадным, полным обещания, но каждый из них Джон превращал в акт поклонения его губам. Теплая ладонь легла на щеку, и Шерлок вздрогнул. Жар растекся внутри, пальцы босых ног поджались, он вцепился в свитер Джона и осторожно куснул его нижнюю губу, дразня и приглашая.
Все мысли разбежались, изгнанные движениями уверенного языка. Шерлок уже хорошо научился различать нюансы, таящиеся в даримых ему поцелуях, и прекрасно понимал, что сейчас речь идет не о простом «я соскучился», а о прелюдии к чему-то большему, жадному, требовательному, и тонкий хлопок пижамы не мог скрыть реакцию его собственного тела.
К моменту, когда Джон отстранился, давая ему возможность отдышаться, Шерлок был болезненно возбужден, лицо раскраснелось, а в голове не осталось места ни для чего, кроме Джона. Подобная ясность сознания ошеломляла. Редко когда приходилось ему погрузиться в аналогичное состояние без помощи фармацевтических препаратов, и в глубине души он испытывал благодарность, что объект зависимости отвечает ему с такой готовностью. Джон в буквальном смысле расцветал, оказываясь в фокусе его внимания, и с улыбкой, в которой странным образом сочетались дерзость и застенчивость, он потянул Шерлока, заставляя подняться на ноги.
— Мне нравится, когда ты на меня смотришь вот так, — прошептал Джон, ведя большим пальцем по его припухшей нижней губе.
— Как? — только и смог произнести Шерлок, делая шаг в направлении спальни, и усмехнулся, когда Джон сразу последовал за ним, не желая терять телесный контакт. Схватив лацканы шелкового халата, Джон потянул его с плеч и раздраженно заворчал, когда ткань застряла на сгибах локтей.
— Словно я самое лучшее расследование, что когда-либо выпадало на твою долю, и в которое тебе не терпится поскорее углубиться.
Слова эти были недалеки от правды. Никогда в жизни с Шерлоком не происходило ничего подобного в привязке к другому человеку. Обычно его восторг и возбуждение носили скорее интеллектуальный характер, он находил удовлетворение в решении встретившихся на пути головоломок. Но испытывать те же ощущения как проявление физиологии ему доводилось крайне редко. Они звенели в крови и растекались по мышцам жидким воском, заставляя руки подрагивать, пока он стягивал с Джона влажную куртку.
Гипс не позволил той соскользнуть на пол, но несколько мгновений спустя она все-таки оказалась на ковре. Вскоре рядом с ней очутились ботинки, которые Джон благодаря слабо завязанным шнуркам снял, не нагибаясь, лишь наступив на пятки. Однако на нем по-прежнему было возмутительно много одежды, особенно с учетом его привычки утепляться в несколько слоев. Манжет старого, видавшего виды свитера был распорот, чтобы снимать его без проблем с поврежденной руки, свободные нитки кое-как связаны между собой. Все равно раздеть Джона было не так-то просто и требовало внимания; Шерлок издал недовольное рычание, а Джон только рассмеялся в ответ, неловко пытаясь помочь ему с этой задачей.
Вскоре свитер и рубашка присоединились к куртке, и пальцы Шерлока немедленно скользнули под футболку, скользя по мягким бокам и прослеживая твердые дуги ребер. Последние несколько недель он изо дня в день наблюдал, как менялась, заживая, эта плоть, как кровоподтеки превращались из черных и фиолетовых в зеленовато-желтые, прежде чем исчезнуть совсем, как покрывались корками и затягивались удерживаемые швами порезы и раны, оставляя после себя новую, розовую кожу. Он знал каждый сантиметр этого тела, посвятив его изучению долгие часы, и все же рад был снова и снова возвращаться к своему исследованию, с каждым прикосновением повторно запечатлевая в памяти каждую черточку.
Дверь в спальню, открытая локтем Шерлока, грохотом врезалась в стену, и тут же снова захлопнулась от удара ноги Джона. В комнате царил уютный полумрак. Тусклый свет пасмурного дня просачивался внутрь сквозь небольшую щель между портьерами и падал на разобранную кровать, превращая громоздящиеся одеяла и простыни в подобие горных хребтов.
Как ни велико было искушение просто толкнуть Джона на ждущий их матрас, осторожность перевесила. Возможно, тот и шел на поправку семимильными шагами, но до полного выздоровления ему пока далеко. Любые ограничения их физической активности по-прежнему зависели от Джона, хотя, если судить по бушевавшему в синих глазах огню, сейчас ему не было никакого дела до пострадавших костей и болезненных мест на теле.