Это жадное нетерпение поколебало выдержку Шерлока, создавая впечатление, что удерживаемое ранее в узде теперь можно выпустить на свободу. Прикосновения Джона были уверенными и знающими, и он с намеком потянул вверх его тонкую футболку.
Прохладный воздух коснулся обнаженной груди, соски моментально затвердели, а Джон прихватил зубами ключицу, шепча восхитительные непристойности. Действия его были абсолютно непредсказуемы, словно он выбирал их бессистемно, случайным образом из доступного ему обширного арсенала, и даже теперь, недели спустя, Шерлок был не в состоянии предугадать его следующий шаг. Как следствие, любая попытка сконцентрироваться тут же разлеталась под натиском ощущений, способность к логическому мышлению полностью покидала разум, и он мог лишь беспомощно цепляться за одежду Джона, а вожделение превращалось в простую потребность поскорее почувствовать прижавшееся к нему обнаженное тело.
— Ложись, — сказал Шерлок, отмахиваясь от мысли, что позвучавшее слово больше походило на мольбу, чем на приказ, — и сними уже с себя все, наконец.
— Раскомандовался, — ласково проворчал Джон, осторожно опускаясь на кровать. На мгновение на лице его появилось и тут же исчезло болезненное выражение, и он потянул Шерлока, заставляя лечь рядом.
Шерлок предпочел бы другую позу: оказаться сверху, полностью накрывая Джона собой, или же быть прижатым к матрасу навалившимся крепко сбитым телом, но им все еще приходилось держать в уме не до конца зажившие ребра. В итоге он сосредоточился на устранении раздражающего препятствия в виде носков и джинсов Джона, пока тот неуклюже стягивал футболку, бормоча ругательства по поводу гипса.
— Жду — не дождусь, когда избавлюсь от него к чертовой матери, — буркнул он. — Надоело уже.
— Еще несколько недель, — ответил Шерлок. — К тому же лично я доволен, что могу как следует изучить, что и как тебе нравится, — он провел пальцем по животу Джона, наблюдая, как по коже бегут мурашки и как подрагивают мышцы по мере его продвижения вниз. — Потому что пока ты сам ограничен в движениях, твое внимание волей-неволей целиком и полностью сосредоточено на моих действиях.
С губ Джона сорвался хриплый стон, когда Шерлок поверх белья обхватил ладонью его член, словно взвешивая в руке уже так хорошо знакомую ему плоть. Если между ними и существовало какое-то неравенство в постели, заключалось оно в том, что Шерлок мог свободно исследовать тело Джона, лишенного возможности отвечать ему тем же. Тот просто был не в состоянии проделать с Шерлоком все, что ему хотелось, и пока он в предвкушении ожидал заветного дня своего окончательного исцеления, Шерлок пользовался шансом и наслаждался своей временной единоличной властью.
Он провел носом по изгибу шеи, вдыхая аромат мыла, дождя и особенный, свойственный лишь Джону запах, напоминавший о пряностях и нагретой земле. Язык скользнул по коже в стремлении почувствовать вкус, а следом на том же месте осторожно сомкнулись зубы, не настолько сильно, чтобы оставить след, но достаточно, чтобы заставить задрожать от осознания такой вероятности.
Джон оказался на удивление гибок в своих предпочтениях и с охотой шел на эксперименты — в определенных рамках, разумеется. И только идиот не заметил бы, что в основе его желания лежало стремление безраздельно владеть Шерлоком и готовность посвятить ему себя целиком. Джон получал истинное удовольствие, утверждая свое право, будь то путем оставления физических следов в виде засосов или же чего-то более эфемерного вроде нежного поцелуя. Но когда он замечал в Шерлоке те же порывы, Джон полностью переставал сдерживаться, всеми возможными звуками выражая свое одобрение, словно потребность Шерлока полностью и единолично обладать им была для него не менее важна, чем его собственная.
Почувствовав пальцы в своих волосах, Шерлок откинул голову, подставляя шею, и застонал, когда Джон провел по ней языком, а потом втянул нежную кожу. Наслаждение почти граничило с болью, дразня и угрожая, но так и не пересекая эту черту.
Шерлок резко вдохнул и замер под наплывом ощущений, руки машинально сжались на плечах Джона, прежде чем он заставил их расслабиться и жадно заскользил ладонями по перекатывающимся мышцам. Оставленный Афганистаном шрам напоминал воронку, и он очертил пальцем его края, зная, что поврежденные нервные окончания не почувствуют ласки, но Джону все равно будет приятно проявление внимания и уважения к ранению, в корне изменившему его жизнь.
Джон тем временем с довольным урчанием облизывал оставленный им на шее след, и Шерлок полушутливо возмутился.
— Ты обещал, что синяки всегда будут скрыты воротником, — напомнил он, но в голосе его в итоге звучало лишь возбуждение.
— Я солгал, — ответил Джон и рассмеялся, заметив укор в направленном на него взгляде. Смех перешел в глубокий стон, когда Шерлок решил отплатить ему тем же, проведя зубами по кадыку. И как свидетельство взаимного доверия, что удалось им восстановить за последние недели, Джон, дрожа, лишь выше поднял подбородок, а Шерлок принялся исследовать губами шею и ключицы, наслаждаясь отзывчивостью распростертого под ним тела.
Мелькнула мысль, а вел ли Джон себя так же со своими предыдущими любовниками, но Шерлок торопливо загнал ее поглубже, почувствовав, как внутри заворочалась ревность. Главное, что сейчас Джон с ним, с одинаковым пылом отдается его ласкам и возвращает их. Его отчаянное желание прикоснуться было очевидно в бессознательных, резко обрываемых движениях, когда боль заставляла остановиться на полпути.
—Спокойнее, — настойчиво прошептал Шерлок, уткнувшись носом в грудную клетку и вслушиваясь в торопливый стук сердца. — Если будешь так дергаться, то сам себе навредишь, и я все это прекращу.
Джон поднял голову, на затуманенном страстью лице читалось что-то близкое к ужасу.
— Ты не посмеешь.
Вместо ответа он взял Джона за запястье и опустил его руку себе на голову. Пальцы тут же инстинктивно сжались в волосах — не больно, но все же достаточно ощутимо.
— Как только ты окончательно поправишься, сможешь проделать со мной все, что пожелаешь, — пообещал он, глядя, как от подобной перспективы меняется выражение синих глаз. — А сейчас тебе нужно просто сказать, что ты хочешь.
Джон издал невнятный сдавленный звук и беззастенчиво подтолкнул его затылок вниз. Шерлок, однако, не спешил, покрывая поцелуями грудь и живот, прежде чем зарыться носом в дорожку светло-золотистых волос, уходившую под резинку боксеров.
— Это было очевидно. — Он обдал жарким дыханием пока еще скрытый тонкой тканью член, наслаждаясь ответным стоном. И хотя сегодня «медленно и не спеша» отнюдь не входило в его намерения, искушение заставить Джона потрудиться ради получения желаемого, если не действиями, то хотя бы словами, было слишком велико. — Ты имеешь ввиду здесь? — поинтересовался он и провел языком по выступающей тазобедренной кости, а потом устроился между ног Джона и принялся покусывать кожу, перемещаясь в направлении пупка. — Или вот тут?
— Шерлок… — прорычал Джон, хотя невольная улыбка лишила его голос всякой угрозы. — Клянусь, как только поправлюсь, ты у меня будешь умолять о пощаде.
— Ловлю на слове, — и он опустил голову, ведя губами по выпирающей под хлопком плоти. Джон поперхнулся одобрительным возгласом, от которого у Шерлока по телу побежали мурашки, и он сам тихо застонал, очерчивая пальцем границы ткани и заставляя подрагивать мышцы Джона.
Одним движением он стянул мешающее белье и отшвырнул его прочь. Потемневший, налитый кровью член качнулся, и Шерлок ощутил всплеск вожделения при виде этой картины. Джона никак нельзя было назвать красавцем в традиционном смысле этого слова, но каждый раз, когда Шерлок видел его вот таким, обнаженным и вызывающим, несмотря на кажущуюся уязвимость своего положения, рот его наполнялся слюной.