— Не люблю во всём двойное, тройное, четвертное и более глубокое дно искать. Как с той грязной историей. Мне только твои мотивы — неуёмная жажда приключений и понятны. Да и то, будь ты старше, я бы призадумался. Пока же даже не понятно, тебе ухи драть, или Херенокту то, чем он обычно думает, отрывать. И то мутно как-то. Вот в жизни не поверю, что в столице можно с кем-то вот так случайно встретиться.
Идиоток в Великих домах предостаточно, охотно верю, сам кое-кого убить обещал. Но подобный уровень… Это что-то запредельное.
— Хм. Не надо человечество недооценивать, пока мы будем глупость придумывать, кто-нибудь её уже обязательно сотворит. Сколько в прошлом кораблей на воздух взлетело по причине курения в пороховых погребах?
— Гораздо меньше, нежели по причине ненадлежащего качества изготовления и условия хранения, боеприпасов.
Тихая музыка, приглушённый свет, хорошая еда да роскошная обстановка всё-таки оказывают умиротворяющее действие. Сордар слегка в кресле откинулся, снова черты увальня-медведя проявились.
— Кстати, на, чуть не забыл: подарочек для тебя, — извлекает из внутреннего кармана небольшой свёрток, — Такое не факт, что в коллекциях музеев ЕИВ есть.
— Хм. — Марина разворачивает подарок, — Что же такое это может быть, чего за деньги принцессы не купить?
Сордар только усмехается в ответ.
На ладони лежит с десяток серебряных и две золотые монеты.
— Чеканка Архипелага, — сразу определяет Марина, приглядывается, — Ух ты! Монет за эти года не отмечено. Это же Катастрофа и Высадка. Думали, чеканка раньше прекратилась.
— Как видишь, не прекратилась.
— Где взял?
— С островов Большой дуги. Там клад недавно нашили. Очень крупный.
— Не знала, что там сейчас раскопки ведут.
Сордар усмехается.
— Мы их и не ведём. Аэродром строили. Вот и срезал бульдозер слишком большой пласт земли.
— Надо понимать, одну из вершин океанических гор окучивали?
— Умничка. Без нас всё равно бы на это плато никто не залез. А я удачно там за ходом работ проследил. Да ты не волнуйся, кое-что к учёным попадёт. Такие монеты попали уже.
Марине смешно.
— Расхищаете национальное достояние, принц.
— Скажем так, нашедшие всё равно имеют право на часть стоимости клада, ну вот мы и взяли без бюрократических проволочек.
— Девяносто девять или девяносто девять с половиной процентов?
— Оценку стоимости не производили. Офицеры вовремя заметили подозрительные монетки. Разойтись по рукам инженерных частей морской пехоты… Несколько килограммов монет точно успело. Начальства на острове было много. Остальное уже мы.
— Не слишком клад жирный?
— Нет. Мы кое-что в археологии понимаем — это явно был груз корабля, причём выгруженный и сознательно спрятанный до лучших времён. Там в части сосудов даже описи были на золотых листах или глиняных табличках. Причём, даже подписями и печатями заверенные.
— Они сохранили, а вы растащили! — у Марины отношение двойственное — понимает, такие сокровища должны быть в музеях, с другой стороны, мечтала в детстве клад найти.
— Мы, зато, сами острова для Империи сохраним. Кстати, кроме монет у меня ещё кое-что есть. Уделаешь Соньку на вашем любимом балу, ибо такого больше ни у кого нет. Взгляни!
Протягивает бархатную коробочку. Почему-то без клейма магазина.
Открыв Марина аж присвистнула. Ну, братец даёт! Ожерелье золотое, само-собой разумеется. Только стиль… Погибшего Архипелага, причём на первый взгляд, самый настоящий подлинник.
Подобные ожерелья имеют статус «национальных сокровищ». С подтверждённым статусом на всю страну — сто пятьдесят шесть, включая коронационное императорское и валяющееся в школьной комнате Эриды.
Тут, похоже, сто пятьдесят седьмое, да ещё идеальной сохранности. Хоть сейчас надевай и носи.
Марина примеряет ожерелье к шее. И откуда только на столе круглое зеркало взялось?
— Принц Сордар — расхититель гробниц. Просто для романа сюжет.
— Ну, так сядь и напиши. Говорят же, что умеешь.
— Не, жанр не мой.
— А какой твой? Сразу говорю, сатирик из тебя не выйдет.
— Это ещё почему? Смешно было многим.
— Знаешь, мне кажется, не слишком давно ты уже чуть не дошутилась. И не говори, будто Херенокт во всём виноват. Оба вы там были хороши.
— Сам и сказал — хороши мы были! — такая довольная, словно вчера всё произошло.
— Не наденешь?
— Почему? Вот прямо сейчас и примерю, — наклонив голову, ловко справляется с замочком, — Даже жаль, что не в платье без плеч. Сходила бы сейчас в зал прогуляться, чтобы у некоторых гляделки от зависти полопались. Национальных сокровищ мне носить не приходилось. Тут сейчас точно никого нет, у кого подобное есть, не то что на шее, а даже в сейфе.