Марина хихикает.
— Хочешь сказать, что тогда у тебя был шанс на Кэретте жениться. Вот умора!
— Ага. Полная. Только в этом случае кой-кто зеленоглазый над этим бы не ржал.
— Ухохатывалась бы другая, скорее всего, очень похожая, так как большая часть генов бы были теми же самыми.
— Если серьёзно, шанс у меня был только в теории. Я достаточно дисциплинирован, чтобы выполнить волю императора. И в то время, эту волю выполнил бы. Но даже намёков не было.
— Ты с ней тогда был знаком?
Сордар криво ухмыляется.
— Сама знаешь, не мир тесен, слой тонок. Разумеется, как и сейчас, все всех знали. Пошлую шуточку про ключ и замок знаешь?
— Это когда один ключ открывает множество замков это очень… — чуть замешкалась, но сообразила, — хороший ключ. А когда один замок…
— Вижу, что знаешь. Вот и действовал по этой шутке.
— И многих… пооткрывал?
— Сволочь ты, Марина, — безо всякого выражения.
Та плечами пожимает, мол что есть — того не отнять.
— В этом смысле — никого. Остатки совести ещё есть. Предпочитал с теми, кто деньги любили, или кому плевать просто было на то, что про неё говорят.
— Которым плевать — они тоже разные бывают.
— На свой счёт восприняла?
— Как хочешь считай.
— Наглядная иллюстрация разницы в наших и мирренских законах на примере твоей мамы. У нас дела никому нет, кто там её отец, и что она сама — девочка. После смерти своей матери она стала богатой наследницей.
У мирренов внебрачная дочь стала бы бедной сироткой на попечении главы дома. Безо всякого права на титулы и состояние. Причём, даже не факт, что её стали бы узаконивать для дарования прав младшей ветви — ветвь всё равно бы пресеклась, когда её замуж бы выдали. Причём, точно не за принца.
— Это у обезьян мирренских они подцепили, как это хорошо хранить невинность, — гримасу корчит, будто лимон с кислотой съел, — до брака. Притом, у самих мирренов обычай этот ещё как-то держится только у воцерковлённых.
— Гениальных медиков, считающих, что в случае первого полового акта с чёрным, все последующие дети хоть от белого, хоть от жёлтого, коричневыми будут?
Рэда фото показывала. С ней в старой школе двойняшки учились. Отец и мать у них коричневые, а они — одна чисто чёрная, даже волосы вьются, вторая — столь же чисто белая, к тому же ещё голубоглазая блондинка с косой до задницы.
— Какой она тогда была? Ну, вообще. Сильно изменилась, или это враки всё про перемены после свадьбы?
— Применительно к ней — нисколько не изменилась. Прежде всего, она очень амбициозна именно по-женски — заполучить любой ценой богатого и успешного мужчину. Вот тут и целеустремлённости, и ума, и хитрости хватало. Да и другие методы для расчистки дороги применялись. Слухи, сплетни, всякие бабские уловки. Её даже в трёх или четырёх несчастных случаях подозревали. Никто, правда, не умер, но тяжёлые отравления были, да и операции по спасению остатков красоты пришлось делать серьёзные.
— Та же амбициозность и у Софи. Вот только у неё главный выброс на холст идёт, а другой — только вспомогательным будет. У вас одна черта общая — обе самодостаточны, для самоутверждения вам в принципе никто не нужен. Захотите — легко найдёте. А нет — так нет.
Всегда и во всём поддерживая Марину, Сордар всё-таки не любит, когда сестра начинает обсуждать императрицу. Будто Херктерент собирается чью-то память оскорблять.
— Знаешь, ты несправедлива. Зла тебе она не причинит никогда.
Года три назад сказала. Не мне, но я слышал: «Даже если тебе не нравится огранка алмаза, бриллиантом он от этого быть не перестаёт». Сама понимаешь, вовсе не о камне речь шла.
— Надо же! Самое лестное, что от матери в жизни слышала, причём узнаю через третьи руки.
— Человека обсуждаем, словно она умерла уже.
Марина кривится.
— Даже о мёртвых — правду.
— Кажется, нас засняли, — флегматично замечает адмирал, вертя пустой бокал.
— Где? — торопливо озирается Марина.
— Испарились уже. Думаю, их на выходе перехватят. Что хмуришься? Город далеко не настолько безопасен, как кажется.
— Лучше бы ты их просто побил.
Сордар смеётся.
— Не знал, что ты из тех девочек, кому нравится, когда из-за них драки начинаются.
— Некоторые драки намеренно провоцируют. Одну такую ты неплохо знаешь, и здесь её сейчас нет.
— Я таких гораздо больше одной знаю.
— Старость не радость, всё в прошлом.
— Язва. Ты если что и спровоцируешь, то войну где-нибудь. Притом, не со зла, а потому что сама такая вот.