— Тебе пойдёт, — хмыкает Марина, — шляпку с вуалью не забудь. Думаешь, не знаю, полные дуры отличают белые платья от траурных с такой же лёгкостью, как я патроны разных заводов. Вот если я в белое выряжусь — то да, не заметят траур на мне, или просто платье.
— Да у тебя хоть есть такие!?
— Представь себе. Есть, и белые, и траурные. И ещё много каких.
— Дашь взглянуть как-нибудь?
— Кто про что…
— Я тебя тоже люблю, сестрёнка.
— Никто не набрался смелости или совести, чтобы в Канцелярию её отца позвонить. Хотя там бы им всё объяснили. Хрюк-хрюк. Особенно в адрес тех, кто за её счёт много чем разжился.
— Эта её щедрость многих раздражает.
— Ага. Тебя в первую очередь.
Софи кулак показывает. Крыть нечем, с вещами Эр расстаётся с изумительной лёгкостью. Старшая Херктерент на такое неспособна.
— Многие явно обрадовались, когда очередной ящик от соправителя привезли. Возле её комнаты ходят, как кошки у миски со сметаной.
— Ага. Привыкли за её счёт вкусностями и не только разживаться. Самого хорошего в школе всё равно не купишь.
— Зубы пусть поберегут, — желчно цедит сквозь зубы Марина, — что-то степень людского равнодушия оказалась ниже моих самых низких оценок. Ещё немного и пойду самые фальшивые улыбки прореживать.
— Ты думаешь, Эриде подобное понравится?
— Я не обязана разрешения спрашивать, особенно, когда её здесь нет.
— Лучше давай подождём, когда совесть проснётся. Тогда и у тебя больше оснований будет заниматься исправлением прикуса и обеспечивать работой зубных врачей. Ты к Эриде не ездила?
— Звоню каждый день в центр. Иногда ему самому. Пока говорят только о положительной динамике.
— Для тебя стали что-то значить запреты.
— У меня не слишком высокие познания о болезнях сердца. Тем более, там применено много всего нового. Наш визит может только навредить.
— Ты думаешь, они не врут?
— У них для этого меньше всего оснований. Я цинична, и уверена — в случае смерти Эр, соправитель не сможет выполнять свои обязанности. Он стране необходим именно на занимаемой должности.
— Как у тебя всё ловко одно с другим переплетается.
— Не было подковы, лошадь захромала, — хмыкает Марина, — в больших делах не бывает мелочей.
— Что хоть приблизительно говорят о сроках?
— Неужто, не спросила?
— Представь себе, побоялась. Это ты у нас въедливая.
— Ты даже не представляешь, насколько. Но, если серьёзно, то вся статистика идёт оттуда. А там большинство компонентов другие, да и делают это уже почти два поколения. У нас Эрида будет первой, если всё удачно пойдёт.
— А если неудачно?
— Неудачно если, то значит, ничего вообще и не было. Первая успешная операция произойдёт спустя некоторое количество лет. К тому времени, только мы Эр и будем помнить, и то, если сами на чём-нибудь не сгорим.
— Какая ты добрая!
— Стараюсь. Пересмотри учебный фильм «Пожар на тяжелом бомбардировщике». Крайне познавательное зрелище.
— Я его по кадрам помню. Не пытайся меня удивить.
— Хочешь, напугаю?
— Попробуй.
— По статистике оттуда, при первых подобных операциях, выживаемость составляла примерно тридцать процентов, а за первые пять-десять лет поумирали вообще все.
— Марина, ты серьёзно?
— Абсолютно. Как, получилось напугать?
— Не понимаю, — Софи мотает головой, — при такой статистике они решились. Это же, считай, убийство. Как они вообще могут делать такое с Эр?
— Боюсь, проживший пять лет вместо двух месяцев с тобой бы не согласился. Да и это в прошлом была статистика такая. А сейчас — выживаемость около девяносто пяти, живут уже десятками лет. Так что с шансами всё…
«Совсем не хорошо, — заканчивает про себя, — наша медицина в этой области даже относительно их начального уровня хромает на все четыре лапы с пятым хвостом. Мы много чем разжились, но ещё большего не добыли и не научились. И времени нет, на приговорённых убийцах навыки оттачивать. Вот прямо сейчас надо действовать. В который раз, что-то важное делаем на форсажном режиме. Только режим этот значительно ускоряет время выхода этого мотора из строя».
— Хочешь сказать, с Эридой всё будет хорошо?
— Да. Почти. Грудь и живот такими шрамами располосуют — долго тошнить от вида в зеркале будет. Но на фоне остального, это так… мелочи.
— Где ты так умудрилась так хорошо последствия этих операций изучить?
Марина флегматично зевает.
— Тебя туда всё равно не пустят.