— Три минуты на сборы! Всем построиться! Идём в бомбоубежище.
Бомбоубежища построены из расчета одно на два корпуса. Толкотни и беспорядка нет, да и быть не может — Ленн и Хейс в одном месте, да обе «при исполнении».
— Все здесь?
— Младшей Херктерент нету.
Ленн и Хейс переглядываются. Момент, когда самая глубокая личная неприязнь становится неуместной. По правилам, обеим им следует идти искать Марину. И по тем же правилам, один из старост должен находиться в убежище.
Софи демонстративно зевает, берет два свернутых одеяла, забирается на лавку, одно укладывает в качестве подушки, и говорит, натягивая на голову второе:
— Как хотите, а я спать буду, разбудите, если кого-то с чёрным чувством юмора бомбой пришибёт.
— Я пойду, поищу её, — говорит Хейс.
В прошлом году вся школа говорила: «Спорить с Хейс бесполезно». Теперь говорят — «Что с Херктерентами, что с Хейс не поспоришь».
Почти все окна затемнены.
Поиски решила начать с крыши главного корпуса — до самого высокого места школы — башни старинной обсерватории Сордара, слишком долго бежать, а Херктерент ненавидит тратить время неизвестно на что.
Ну, так и есть — дверь на винтовую лестницу открыта.
Хейс выглядывает из окна башенки. Сидящий силуэт на гребне крыши виден четко.
Щелкнула тумблером рации. Ленн отзывается сразу. Голос даже слегка испуган.
— Как дела?
— Я нашла её. Всё в порядке.
Ленн отключилась.
Пока соображала, как бы поаккуратней окликнуть, чтобы не напугать, с гребня крыши раздался такой знакомый голос.
— Кто там ещё смелый? Лезь сюда, вместе поглядим.
Хейс полезла. Херктерент бесстрашна, и для неё авторитетом может быть только тот, кто способен делать то же, что и она. Да и сама Хейс пару лет назад любила на крыше посиживать. Правда, не столь «романтическими» ночами.
— Так и знала, что это ты, Сонька ведь трусиха, а Ленн — дура.
При всей нелюбви к Ленн, о её интеллектуальном потенциале Хейс более высокого мнения.
Марина убирает от глаз громадный бинокль.
— Ночного видения. Брат подарил. Не знала, что в такой ситуации пригодится.
Снова смотрит в сторону столицы.
— Хочешь, глянь, — протягивает бинокль, — пожары, похоже, в Юго-Западном районе. Зенитки бьют — отсюда видно. Красота!
— Марина, там сейчас гибнут люди.
— Это война, — просто отвечает девочка, не отрываясь от бинокля; заворожено шепчет: — Как огонь, смертельно опасно, но так завораживает…
Красноватые всполохи в небесах, тоненькие лучики прожекторов, грохот, похожий на отдаленную грозу.
— Слезать не думаешь?
— Нет. Скоро всё кончится. Бомбёжка не бывает долгой.
— Неужели тебе не страшно?
— Немного. Я знала, что они придут.
— Откуда?
— Отец. Я знаю — о производстве тяжелых зениток, разработке РЛС и постройке перехватчиков докладывали непосредственно ему. Он очень злился, если это не выполнялось в срок, и кого-то отдал за это под суд. Он даже с мамой из-за башен поругался.
Хейс тоже не могла понять назначение огромных бетонных коробов, утыканных зенитками, тут и там появлявшихся в столице. В своем непонимании она не одинока- многие деятели культуры возражают против построек, «уродующих исторический облик столицы».
Они даже подали прошение на имя императрицы.
— Какой-то там исторический дом снесли, да сад вырубили, чтобы башню построить. Мама хотела, чтобы этого не делали — мол, нарушится панорама Заречного района. Отец сказал: «Мне наплевать на живописные виды — я знаю одно — будь я командующим мирренскими ВВС, и планируй налет на столицу, обязательно бы пустил часть машин с этого направления — там слишком много заводов. Что верещит культурное общество — мне наплевать. Миррены будут бомбить столицу. Остальное меня не волнует.» Потом они просто ругались. — Марина грустно вздыхает.
«Выходит, не так уж и весело быть принцессой», — думает Хейс.
Что-то с утробным гудением, выбрасывая пламя, словно сказочное чудовище, пронеслось над школой. Марина, не отрываясь, следит в бинокль. Вскакивает, провожая окулярами удаляющейся силуэт. Хейс стоит рядом. Бесстрашие, оказывается, заразно.
— Наши подшибли! — со смесью восторга и ужаса выдыхает Марина. — На нашем поле брякнется! Гардэ!
Радостно подпрыгивает, срывает берет, и подкидывает в воздух.
— Гардэ!
Хейс смотрит в лицо Марины. Видит только искреннюю радость, да глуповатую улыбку. Подозревает, что и сама так же глупо улыбается. «Гардэ!» только что вместе орали. Что-то от древних времен, от стихийной радости первобытных людей, вместе убивших опасного зверя, объединяет их.
А Хейс придумала, как согнать неугомонную Херктерент с крыши. Скоро дадут отбой, все окажутся во дворе, а Херктерент ни за что не откажет себе в удовольствии побыть в центре всеобщего внимания. Благо, пожарных вряд ли будут вызывать — у них и без Херктерент сегодня работы предостаточно.
— Надо сообщить в местную ПВО…
— Дык, в чем дело, — Марина кивает на рацию.
— Не настроена на их частоту. Надо спуститься, и позвонить.
— Ну, так пошли.
Только теперь вновь взвыли сирены, и металлический голос объявляет об отмене воздушной тревоги.