— Харе дрыхнуть, принцесса. Поцелуя не дождешься, — снова дергаю, на сей раз сильнее.
— Отстань, тролль.
Хм, занятно.… Так меня еще не называли.
— Если сейчас не проснешься, то я кину тебя в снег.
Моментально ее глаза распахиваются. Удивленно на меня глядят, затем разочарованно, будто вовсе не меня она ожидала увидеть.
— А это ты, — хмыкает. — Мне и здесь хорошо, — зевает, ерзая. — Иди броди дальше.
Жалость я говорил? О, не-ет, забудьте! Я определенно точно хочу эту выскочку поставить на место. А место ее напротив моей ширинки.
Оставив всякие сомнения, за шкирку вытаскиваю из тачки, волочу в дом под ее визжание и брань.
— Конь педальный!
— Ты же леди, — едко цежу, — разве папочка не говорил, что выражаться не красиво?
— Пошел ты! — ногтями впивается мне в руку. Больно, зараза, но я терплю. Сжимаю зубы, медитирую про себя, но терплю. Ровно до тех пор, пока она не начинает царапаться.
— Отпусти меня! Живо!
И я отпускаю. Просто стряхиваю ее со своей руки, отчего она шлепается на задницу.
— Иди! — раскидываю руки в сторону, давая ей вольную.
Павлова поднимается, ежится от холода, мотая головой по сторонам. Вижу, как сглатывает.
— Ну, чего встала? Иди броди! — кидаю ей ее же слова. Однако девчонка не настолько глупая, какой хочет казаться. Стоит, точно примороженная к месту, руками обнимая себя за плечи.
— Все четыре стороны, и все они твои. Выбирай!
Она и выбирает. Подбирает остатки своей гордости, задирает нос и мчится в дом под мой победный смешок.
До чего же скандальная особа!
Только я успеваю поставить машину в сарай и выйти во двор, когда она на всех парах несется обратно. Глаза горят, нижняя губа дрожит, а плечи воинственно расправлены.
Ну, что на этот раз?!
— Я не буду спать в этом клоповнике!
— Ну, простите, ваше величество! — ерничаю. — Больше мне предложить вам нечего.
Павлова поворачивается на то место, где была машина. Остолбевает, рассеяно моргая.
— Я хочу в машину, — с требовательными нотками произносит, в своей обычной капризной манере.
— Нет, — твердо отрезаю.
— Но я хочу!
— Хотеть не вредно.
— Я не буду там спать.
У меня нет сил больше с ней спорить. Нет сил терпеть ее загоны. Она довела меня до ручки. Ей стоит поаплодировать, потому что на самом деле у меня терпение святого. Задираю голову к небу. Вздыхаю, и устало ей объясняю:
— Я не могу греть машину, пока ты будешь в ней спать. Нам не хватит бензина, чтобы потом выехать отсюда. Если хочешь пятьдесят километров топать пешком, то, пожалуйста, я могу и так это устроить. Я поеду, а ты побежишь за машиной. Думаю, такая прогулка пойдет тебе на пользу.
Я произношу это так серьезно, что всерьез задумываюсь над таким методом ее воспитания. Возможно, тогда она не будет такой хохлатой-борзой.
И все снова по знакомому сценарию. Девчонка разворачивается и отчаливает обратно в дом.
Я остаюсь еще на некоторое время. Курю и думаю. На работе никто ни сном, ни духом, куда запропастилось начальство. Но оно не страшно. Мурчик справится. От него помощи не жду, надеюсь только на себя. Как, впрочем, и всегда.
Когда третья по счету сигарета летит в снег, а у меня по-прежнему нет плана, топаю в дом. Закрываю плотно двери. Подкидываю углей в печь, что по счастливой случайности здесь еще остались, и иду в комнату. Павлова спит, укутавшись в одеяло. Джинсы мокрые на заднице висят на спинке кровати, отчего я фыркаю.Какой же все-таки несносный ребенок!
Сам не понимая зачем, вешаю их возле печки, чтобы до завтра успели высохнуть, а после иду спать.
Соня
Когда просыпаюсь даже не знаю который час. В этом бараке даже нет часов. Впрочем, как и Демьяна и моих штанов, что я оставила вчера на кровати.
Черт! Совсем он из ума выжил что ли?! Боится, что сбегу? Дак, это правильно боится.
— Эй! — зову его, но в доме, похоже, никого нет.
Прислушиваюсь, пытаясь услышать хоть намек на присутствие, но ничего…
Встаю с кровати, оборачиваясь одеялом, выхожу в то, что здесь называется «кухней». Все верно, я одна, а мои штаны сушатся на веревке над печкой. Подпрыгнув, снимаю их. Захожу в комнату, быстро надеваю и выбегаю во двор.
Неприятное предчувствие подбирается ко мне. Ком встает в горле, а страх оседает в груди, заставляя меня задышать быстрее, а сердце забиться в бешеном ритме.
Черт! Он что оставил меня здесь? Это что игра на выживание? Курс молодого бойца? Господи!