Однажды отец стал свидетелем того, как семейство верхнего брата высадилось на территории нижнего. Они были вооружены палками и железными прутьями. Отец спрятался под столом и присутствовал при драке – всеобщей и семейной. Когда носы были сломаны, а мебель разнесена в щепу, верхние забрали моего отца. Победители тут же отвели его в мэрию, чтобы он поставил красивый крестик под документом, который ему подсунули. Понятно, что отец документа не читал, и, старательно выведя под ним крестик, он таким образом распрощался со всем имуществом своей семьи.
После чего новый опекун поспешил завершить его воспитание, внушив мальчику правило, единственное и абсолютное: он должен был «заткнуть пасть». Проходили месяцы, пустые и смутные, как густой туман. Клод не знал, жив ли его отец Поль. Он также не знал, что его родители перед войной развелись и Поль успел жениться на некоей Маргарите. На самом деле Поль не умер, он сидел в тюрьме.
В 1930-е годы Поль служил во французской армии. Армейский порядок и армейский дух были его костылями. Без них он не мог держаться на ногах. Когда ему было семнадцать, летом Поль отдыхал с родителями на побережье в одном старинном дворце. Однажды вечером, когда он возвращался с пляжа, швейцар протянул ему письмо, предназначенное для родителей. Юноша удивился, поскольку никто не знал, что они остановились именно в этом месте. Швейцар очень скоро понял свою ошибку: в отеле отдыхало еще одно семейство Бессонов.
Обрадовавшись тому, что, быть может, сию минуту встретит дальних родичей, Поль попросил разрешения самому отнести корреспонденцию в номер «других» Бессонов. Швейцар счел это забавным, и дед помчался по этажам в поисках указанной комнаты. Он постучал. Ему открыла шестнадцатилетняя Роз, прекрасная как божий день. Дед тут же влюбился. И несколько лет спустя мсье Поль Бессон женился на мадемуазель Роз Бессон.
Но вернемся на войну. Поль служил во французской армии, где ему было смертельно скучно: слишком немощной, слишком расхлябанной она ему представлялась. Не армия, а кучка засранцев. Он вышел в отставку и записался в немецкую армию, которую счел намного лучше организованной и которая, в его понимании, отстаивала важнейшие ценности. Более прямолинейных, чем он, свет не носит. Он стал свидетелем подъема нацизма и стремительного возвышения Гитлера, что ему совсем не понравилось. Дед был до крайности правым, но нацизм не вписывался в свод его правил, в систему его ценностей. И тогда он вышел в отставку из немецкой армии и вновь поступил на службу в армию французскую, чтобы сражаться с нацизмом.
Он дослужился до офицерского звания, однако большую часть военного времени провел в плену. С его-то характером это наверняка было побегом от действительности. Но война окончилась. Миллионы людей погибли. Целые регионы были разорены. Многие семьи пострадали. После освобождения во Франции появилось новое правительство, и это сводило с ума моего деда.
– Мы сражались не для того, чтобы шайка подонков вернула себе власть! – брюзжал он.
Тогда Поль решил присоединиться к группе анархистов, которая именовалась «Балаклава». Он и его товарищи планировали серию покушений «на этих новых политиков, оппортунистов». Понятно, что деда арестовали до того, как он что-либо взорвал, и приговорили к пожизненному заключению.
Так случилось, что дед из тюрьмы послал весточку сыну. Каким-то загадочным образом ему удалось узнать, что сынок проживает в Сель-Сен-Дени, и он отправил туда трех недавно вышедших на волю дружков, чтобы забрать своего отпрыска у заботливых кузенов. Клоду было девять лет, когда ему довелось увидеть, как, проехавшись по деревне, три злодея вышли из позаимствованного по случаю «Кадиллака» возле дома дяди Одиара. Волхвы сделали дяде-благодетелю предложение, от которого нельзя отказаться.
После чего маленький Клод быстро собрал чемодан и отправился со своими ангелами-хранителями в Париж, а те доставили его к Маргарите, мачехе, о которой он никогда не слышал. Все-таки лучше, когда со своей новой женой вас знакомит ваш отец, но Поль содержался в Санте[2], и Маргарите пришлось это сделать самой.
– Я твоя мачеха, – сказала мальчику Маргарита.
– Здравствуйте, мадам, – ответил ей мой отец.
Лед был взломан взрывом динамита.
Маргарита была сильной женщиной, такой же прямой, как ее муж. Она переносила свое вынужденное одиночество с редкими мужеством и достоинством. Муж попросил ее позаботиться о его сыне – она сделает это без колебаний, и ребенок ни в чем не будет знать нужды. За исключением главного: она не сможет одарить его любовью, той эмоциональной основой, на которую имеет право каждый ребенок и которая делает возможным его развитие. Но «это все из-за войны», как говорили в ту эпоху. Война – главный виновник наших несчастий, она постоянно переиначивает все наши чаяния. Жить и питаться – вот главное. Остальное – лишнее, остальное – роскошь. Пять лет в центре Парижа мой отец прожил в эмоциональной пустыне.
2