— На репетиции его пнул ногой зверь в человеческом облике. По-вашему, у него какие-то внутренние повреждения?
— Это ревматизм, — сказал Арчи. — Милый старый ревматизм. Только и всего.
— Вы уверены?
— Абсолютно!
— Но что мне делать?
— Устройте ему хорошую горячую ванну, только вытрите насухо. Обязательно. Тогда он хорошо выспится, не чувствуя боли. А завтра с самого утра ему надо дать натриевую соль салициловой кислоты.
— Я этого ни за что не запомню.
— Я вам напишу. Давайте ему от десяти до двадцати гранов трижды в день в унции воды. И растирайте мазью.
— И он не умрет?
— Умрет! Да он доживет до ваших лет! Я хочу сказать…
— Дайте я вас расцелую! — сказала мисс Сильвертон эмоционально.
Арчи поспешно попятился:
— Нет, нет, абсолютно нет! Ничего подобного не требуется. Нет, право!
— Вы дусик.
— Да. То есть нет. Нет, нет, право же!
— Просто не знаю, что я могу сказать? Что я могу сказать?
— Спокойной ночи, — сказал Арчи.
— Если бы я могла что-нибудь для вас сделать! Не окажись вы тут, я бы сошла с ума.
В мозгу Арчи вспыхнула ослепительная идея.
— Вы правда хотели бы что-нибудь сделать?
— Все, что угодно!
— В таком случае я очень хочу, чтобы вы, такая милая нежная девочка, укатили бы утром в Нью-Йорк и начали снова репетировать.
Мисс Сильвертон покачала головой:
— Этого я не могу.
— Что же, ладненько! Но ведь это не такая уж большая просьба, а?
— Не такая большая! Я никогда не прощу этого зверя за то, что он пнул Перси ногой!
— Но послушайте, милая старая девочка! Вы все не так поняли. Да милый старый Бенхем сам мне говорил, что питает к Перси величайшее почтение и уважение и ни за что на свете не стал бы пинать его ногой. И знаете, это был не столько пинок, сколько толчок. Можно даже сказать, что он его чуть-чуть отодвинул. Дело в том, что в зале было чертовски темно, а он по той или иной причине пробирался между рядами — без сомнения, с наилучшими намерениями — и, к несчастью, ушиб большой палец левой ноги о бедного старого стручка.
— Так почему он так и не сказал?
— Насколько мне удалось понять, вы не предоставили ему такой возможности.
Мисс Сильвертон заколебалась.
— Не терплю возвращаться, раз уж я отказалась продолжать, — сказала она. — Проявить такую слабость!
— Да нисколько! Они встретят вас троекратным «ура» и сочтут в доску своей. Кроме того, вам же все равно нужно в Нью-Йорк. Показать Перси ветеринару, знаете ли.
— Конечно! Как вы всегда правы! — Мисс Сильвертон снова заколебалась. — А вы правда обрадуетесь, если я вернусь?
— Буду гулять по отелю и петь от восторга! Большой мой друг, Бенхем то есть, абсолютно свой старый стручок и крайне расстроен тем, что произошло. А кроме того, все эти типусы без работы — все эти самые и еще как их там!
— Ну, хорошо.
— Вы вернетесь?
— Да.
— Нет, вы правда тип-топ, дальше некуда! Абсолютно как бабушкин пирог! Расчудесно! Ну, пожалуй, я пожелаю вам доброй ночи.
— Доброй ночи. И огромное вам спасибо.
— Да нет, ну что вы.
Арчи направился к двери.
— Да, кстати.
— Да?
— На вашем месте я бы постарался успеть на самый ранний поезд. Видите ли… э… вам следует показать Перси ветеринару как можно скорее.
— Нет, вы правда предусматриваете решительно все, — сказала мисс Сильвертон.
— Да, — задумчиво сказал Арчи.
Глава 14
Печальный инцидент с психом Бидлом
Арчи был простая душа и, как обычно для простых душ, легко проникался благодарностью. Он ценил доброе с собой обращение. И когда на следующий день Люсиль вернулась в «Эрмитаж» — сплошные улыбки и нежность, а также ни слова о Глазах Красавицы и мошках, в них забирающихся, он исполнился жгучим желанием выразить ей весомую признательность за такое великодушие. Он отдавал себе отчет, что мало нашлось бы жен, у которых достало бы благородства или чего-то там еще, чтобы нет-нет да и перевести разговор на вышеупомянутые темы. Ему не требовалось такого ее поведения, чтобы признать Люсиль своей в доску, сверх-сверх и одной из наилучших, поскольку эти факты он осознал в первый же миг знакомства с ней, однако он всеми своими фибрами ощущал, что она заслуживает наивысшей награды безо всяких там экивоков. И по счастливой, как он решил, случайности примерно через неделю ожидался день ее рождения. Уж конечно, чувствовал Арчи, он сумеет сварганить для этого случая подарок — пальчики облизать — что-нибудь сверхтип-топистое, от чего милая девочка просто закачается. Уж конечно, что-нибудь да подвернется и покончит с его хроническим безденежьем на срок краткий, но достаточный, чтобы он мог развернуться вовсю ради этого знаменательного дня.