— Я тебя слушаю с того момента, как ты вошел.
— Ты не говорил бы в таком резком тоне, если бы знал все! Уильям, у меня есть план!
— Ну?
— План, про который я упомянул, Метерлинк назвал бы лалапузой из лалапуз!
— Ну, разве он не маленькое чудо! — вздохнула Люсиль, с нежностью глядя на мужа. — Он ест много рыбы, Билл. Вот почему он такой умный!
— Как креветка, — диагностировал Билл грубо.
— Ты знаешь дирижера ресторанного оркестра? — спросил Арчи, пропустив шпильку мимо ушей.
— Я знаю, что в оркестре там есть дирижер. Ну и что?
— Отличный тип. Большой мой приятель. Забыл, как его зовут…
— Называй его Пупочкой, — посоветовала Люсиль.
— Воздержись! — сказал Арчи, когда его издерганный шурин испустил бессловесный рык. — Умерь веселость каплюшечкой сдержанности. Твоя девичья шаловливость неуместна. Ну, так я поговорю с этим типчиком и все улажу.
— Что уладишь?
— Да все это милое дело. Я намерен убить двух птиц одним камнем. У меня на заднем плане ошивается композиторчик с заветным желанием, чтобы его любимая песня была спета перед взыскательной публикой. А у тебя есть певица, рвущаяся с поводка. И я намерен договориться с типусом, который управляет этим оркестром, чтобы твоя девица как-нибудь вечерком спела песню моего типчика под оркестр в ресторане внизу. Что скажешь? Огненный вихрь или не огненный вихрь?
— Идея неплохая, — признал Билл, заметно повеселев. — Вот уж не думал, что тебя хватит на такое!
— Это почему же?
— Ну…
— Великолепная идея, — сказала Люсиль. — Но конечно, об этом и речи быть не может.
— То есть как?
— Разве ты не знаешь, что для папы нет ничего хуже чего-либо отдающего кабаре? К нему постоянно приходят и говорят, что час обеда очень скрасили бы певицы и тому подобное, а он рвет их на мелкие кусочки. Он считает, что такие развлечения ставят под сомнение фешенебельность отеля. Он тебя искусает, если ты хотя бы заикнешься об этом!
— А! Но, осветительная система души моей, ты упустила из виду, что милый старый папочка в данный момент отсутствует. Утром он отправился на озеро Как Его Там ловить рыбу.
— Неужели ты собираешься осуществить свой план, не спросив его позволения?
— В целом именно так.
— Но он придет в ярость, когда узнает.
— Но узнает ли он? Скажи, узнает?
— Ну конечно. Обязательно узнает.
— Не вижу почему, — возразил Билл, в пластилиновом уме которого план запечатлелся очень глубоко.
— Не узнает, — сказал Арчи безапелляционно. — Аттракцион ведь только на один вечер. А к тому времени, когда милый старый папаша возвратится, съеденный до костей комарами и с чучелком единственной форельки в чемодане, дело будет сделано, и больше никаких перемен на берегах Гудзона. Идея такая. Мой типчик хочет, чтобы его песню услышал издатель. Твоя девушка хочет, чтобы ее голос услышал какой-нибудь типус, который устраивает концерты и прочее. Ты, конечно, знаешь такого типуса и сможешь пригласить его перекусить с тобой в ресторане.
— Я знаком с Карлом Штайнбергом. Собственно, я как раз собирался написать ему про Спектацию.
— Но ты действительно уверен, что у нее такое имя? — сказал Арчи все еще с нотой недоверия в голосе. — Ну, впрочем, наверное, она сама тебе сказала, а кому и знать, как не ей? Будет полный тип-топ. Зааркань своего приятеля и до финиша не отпускай от столика. Люсиль — небесное видение на горизонте — и я будем за другим столиком ублажать Макси Блюменталя.
— Что еще за Макси Блюменталь? — спросила Люсиль.
— Друг моего детства. Музыкальный издатель. Я приволоку его, и все будет в ажуре. Мисс… — Арчи поперхнулся, — мисс Спектацию Почмоксон ангажируют на пятимесячное турне, а старый весельчак Блюменталь приступит к опубликованию песни. Две птицы, как я упомянул раньше, одним камнем! Ну как?
— Козырной туз, — сказал Билл.
— Разумеется, — сказал Арчи, — я тебя не уговариваю, а просто выдвинул вариант. Если у тебя есть планчик получше, валяй!
— Потрясенц! — сказал Билл.
— Полная нелепость! — сказала Люсиль.
— Моя милая старая подруга в радостях и печалях, — сказал Арчи, глубоко уязвленный, — мы приветствуем критику, но не полное заушательство. В чем ты усматриваешь изъян?