Она проследила за взглядом Вика.
Бывший чемпион смотрел на темные волны, вздымавшиеся в километре впереди. С трехэтажной высоты был виден свет фонарных столбов. Они снизу подсвечивали горы мусора, которыми и были те самые волны. Или холмы.
Мусор, который свозили со всего Нижнего Города. И который производили местные заводы и фабрики. В районе Ржавых Холмов его перерабатывали или просто уничтожали. А в награду местные жители получали непроглядный вонючий смог, нависавший над головами, и аромат гнили, приносимый с каждым порывом ветра.
Сквозняк в подземном городе? Или такая система вентиляции?
Вик понятия не имел.
В промышленной зоне ревели двигатели, стучали и жужжали механизмы. Местные предприятия не останавливались ни на секунду. Как и громадный крематорий.
Его огонь алым светлячком мерцал на юге. Из высоких труб змеился угольно-черный дым. Там сжигали и мертвецов и мусор.
Вся философия Нижнего Города заключалась в одном здании.
Вик перевел взгляд.
На востоке, где заканчивался район Ржавых Холмов, начиналась громада многоэтажных домов. Они возвышались плотными стенами, а каждый уровень соединяли открытые мосты и лестницы. Как и улицы внизу, их тоже подсвечивали разноцветные газовые фонари.
Издалека тот район казался гигантским, облепленным светлячками черным монстром с сеткой светящихся глаз-окон.
Оттуда доносились пьяные крики, невнятная ругань и неприятная гудящая музыка.
Трущобам тоже на спалось. Хотя возможно, ночью они только просыпались.
Затянутое смогом небо, которое вовсе и не небо, а каменный свод порожавшей воображение пещеры. Местные жители, поголовно слабые и подлые. Преступные банды. Полицейские-надзиратели, ничем не отличавшиеся от тех, с кем должны бороться.
Нижний Город был дырой. Ямой бедности, апатии и обреченности. Из которой Вик уже однажды выбрался.
Собственными руками он сделал свою жизнь ярче, богаче, лучше. Сделает это и вновь.
Пока я бью, меня не победить. Пока я иду, меня не остановить. Пока я дышу, меня не сокрушить.
Перед Виком простирался целый новый мир с новыми, поражающими воображение возможностями. И это значило лишь одно: он безоговорочно станет его новым чемпионом.
— Я слышала, что Братик сказал Капитану, — подала робкий голос Лили. — Ты правда хочешь уйти из команды?
— Да.
Малявка вздрогнула. Похоже, она не ожидала настолько честного ответа. Слизь в ее руках закачалась из стороны в сторону, будто пыталась убаюкать испугавшуюся девочку.
— Но ведь… чтобы уйти из одного места, должно быть другое, в которое можно прийти. Ты знаешь, куда пойдешь?
Девочка подняла любопытные лазуритовые глаза.
Она не собиралась отговаривать его. Смирившись с неизбежным, она просто искренне переживала за него.
Это тронуло Вика.
— Отведи меня к выходу.
Шмакодявка завертела головой. Вокруг была лишь черепичная крыша с открытыми окнами чердака, через который она и залезла. В него, свою очередь, она попала через крыши других домов, поменьше.
Лили не знала, как сюда забрался Вик. Но сомневалась, что он успел забыть обратную дорогу.
Хотя если знать, что буквально вчера он потерял память…
Опасаясь, что это могло повториться или, того хуже, стать постоянной болезнью, Лили решила уточнить:
— Отсюда? — и показала пальцем на крышу.
Вик посмотрел на нее, как на дурочку.
— Из Нижнего Города.
***
Почти сразу, как они спустились на улицу, ночные фонари погасли. Утреннюю смену приняло Светило.
Хотя в Ржавых Холмах его лучи едва пробивались сквозь смог. Так что на улицах все еще царил легкий сумрак.
Малявка повела их окольными путями, чтобы случайно не нарваться на легионеров, которые после вчерашнего наверняка плотно прочесывали район Проспекта.
На одной из таких узких, забытых городскими властями и уборщиками улиц собралась небольшая толпа из десятка-двух горожан в дешевых обносках.
Молодые, старые, мужчины, женщины, дети. Развесив уши, они слушали самозабвенные, одухотворенные речи сухого старика в некогда белых, но теперь пожелтевших одеждах.
Тонкие, морщинистые руки размахивали талмудом в потертой золотистой обложке.
Вик замедлил шаг, а потом и вовсе остановился.
— Послушаем.
Белобрысая малявка закатила глаза, но спорить не стала.
Старик, тем временем, вещал:
— Внемлите, братья и сестры! Услышьте меня, ибо слова мои есть слова самого Ярого! Книгу Откровений завещал Он нам, потомкам своим, и через нее говорит Он с нами даже спустя тысячу лет после Своего славного вознесения! Кто скажет, что говорит нам наш Славный Предок? Он говорит нам: один лишь завет есть, одна заповедь и один грех! Кто скажет, что это?