Евгений Лотош
Серый туман 4: Несомненная реальность
25 июля 1583 г. Мокола. Резиденция Народного Председателя
– Ну, как тебе наши теоретики?
Павел вальяжно развалился в гостевом кресле. Олег в который раз окинул его критическим взглядом. Да уж. И года не провел на высокой должности, а ведь как погрузнел наш Бегемот, раскабанел, можно сказать! Свойство, что, у власти такое – раздувать тех, кто до нее дорвался? Намекнуть ему, что ли, мягко, что пора бы и спортом заняться? Трусцой по дорожке с утреца пораньше… Народный Председатель незаметно пощупал слой жирка на собственном животе и тайком вздохнул. На чужой грядке, значит, и былинку замечаем, а на своей лопуха не видим?
– Чего вздыхаешь? – поинтересовался наблюдательный Бирон, изучая свои ногти. – Не понравились теоретики? Или брюхо расстроилось?
– На свое брюхо посмотри, дорогой соратничек, – хмыкнул Олег, вяло листая страницы объемистых докладов. Знакомые слова на бумаге никак не хотели складываться во что-то понятное общечеловечески. "Искривление тангенс-вектора несущего модулированного поля методом Зейгельса-Иванова с большой долей вероятности может привести к уменьшению потребляемой двигателем мощности, а в перспективе…" Тьфу. Если они для дилетантов такими километровыми пассажами свои мысли излагают, то как же между собой общаются?
– Заумные у тебя теоретики, – вслух сказал он. – И где только таких откопал?
Ладно, оставляй доклады, полистаю на досуге. Но если эксперты Пряхина от этого плюются, почему ты думаешь, что я лучше отнесусь? Наверняка очередной академик со связями своего протеже двигает…
Олег покосился на кипы бумаг, разбросанные там и сям по огромному столу, и вздохнул. Текучка засасывала. Со всех сторон текли потоки бумажек, разобраться в которых казалось выше человеческих сил. Казалось, чем больше сил он прикладывает для того, чтобы в них разобраться, тем больше становится этой макулатуры.
– В общем, оставляй. Руки дойдут – посмотрю.
– Давай, полистай, – согласился Павел. – Я тоже свои копии посмотрю. Знаешь, у меня тоже есть ощущение, что нам мозги пудрят. Умных слов навалом, а суть – голый пшик. Фонды выбить – вот и вся их задача. Привыкли, понимаешь, на государственный кошт свое любопытство удовлетворять! Но ведь не пошлешь так просто – большая шишка в своей Академии…
Начальник канцелярии легко, несмотря на располневшее тело, поднялся из кресла и пошел к двери.
– Да, кстати, – обернулся он, уже взявшись за дверную ручку. – С Малачинским Танкоградом опять проблема. Уже пятое или шестое коллективное письмо по инстанциям отправляют. Агентура докладывает, что обстановка на грани взрыва. Еще немного – и внутренние войска придется вводить. Ты бы уж решился на что-нибудь, ага?
Кислицын досадливо отмахнулся от него. Голова трещала, и решаться не хотелось решительно ни на что. Разве вот на немедленную отставку. По профнепригодности.
Как хорошо было работать простым снабженцем! Всего-то три года назад…
Бирон хмыкнул и аккуратно прикрыл за собой дверь. Спустя несколько секунд до слуха Народного Председателя донесся приглушенный взвизг секретарши. Вот ведь кобель, а!..
Раздраженно припечатав к столу ни в чем не повинную ручку, Олег тяжело отодвинул кресло, поднялся на ноги и подошел к окну. Сквозь спецстекла – мутные и неровные – едва сочился дневной свет. Внутренний двор почти не просматривался. Вскоре после того, как Олег въехал в кабинет, он попытался было приказать сменить окна на нормальные, но новоиспеченный полковник Безобразов мягко, но решительно воспротивился. Пререкаться с начальником собственной охраны не менее новоиспеченный Нарпред не стал, оставив вопрос на потом. С тех пор каждый раз, подходя к окну, он порывался отдать приказ и немедленно забывал о порыве, едва отойдя. И без того проблем хватало. Вот и сейчас, испытав приступ мимолетного раздражения, он тут же забыл про окна, углубившись в свои мысли.
В комнате висело странное напряжение. Внезапно забилось, тяжело бухая, сердце.
Воздух сгущался, как кисель, плохо пролезая в горло. Олег потянулся к горлу, расстегнуть пуговицу рубашки. Что со мной? – как-то отрешенно мелькнуло в голове. Сердечный приступ? Чушь… Внезапно пол под ногами дрогнул, комната закружилась в бешеном танце. Олег попытался ухватиться за подоконник, но рука лишь нелепо взмахнула в воздухе. Пол вздрогнул снова и тут же ушел из-под ног.
Неловко заваливаясь на спину, Народный Председатель открыл рот, чтобы закричать, позвать на помощь, но из глотки вырвался лишь слабый хрип. Удар тела о густой ковер заглох в застоявшемся воздухе кабинета.
Когда он открыл глаза, вокруг стояла зеленая стена полыни. Нагретая солнцем трава источала терпкий запах, громко трещали кузнечики. Чувствуя странное умиротворение, Народный Председатель глубоко вздохнул и закрыл глаза, проваливаясь в неглубокую полуденную дрему, но тут же спохватился и заставил себя потрясти головой, отгоняя сон. Как он оказался в траве? Ведь только что…
Только что? Сколько он провалялся без сознания? Почему он не у себя в кабинете или, на худой конец, в больничной палате? Рывком сев, он огляделся – и оторопел.
Небольшую зеленую поляну со всех сторон окружали невысокие березы. По проходившей мимо разбитой грунтовой дороге неторопливо катился запряженный лошадью настоящий колесный экипаж, будто сошедший с фотографии прошлого века.
Кучер бодро покрикивал на заморенную зноем лошадиную тягловую силу, а на заднем сиденье томно расположилась девица в доисторическом платье и под чем-то, смахивающим на тюлевый зонтик.
– Спокойно, дружок! – пробормотал себе Народный Председатель. – Спокойно! У тебя просто бред. Потерял сознание, упал, стукнулся головкой, и вот теперь кажется тебе всякая чепуха…
Нет, не так. Он уже четко понимал: происходящее – не сон и не бред. Картина не развеивалась в прах и не превращалась в фантасмагорию, как это бывает во сне, стоит только задуматься о реальности происходящего. Вокруг оставалась все та же летняя поляна в окружении березок и заворачивающий за поворот дороги экипаж с барышней, с интересом рассматривающей сидящего в траве и очумело мотающего головой господина.
Словно сомнабула поднявшись на ноги, Олег пошел, а потом и побежал за экипажем.
Почему-то ему оказалось ужасно страшным оказаться в одиночестве. Задыхаясь, он подбежал к повороту и остановился, уперевшись руками в колени и тяжело отдуваясь. Сердце отчаянно колотилось – не столько из-за усталости, сколько из-за испуга. Впрочем, бояться за поворотом оказалось нечего. Дорога уходила в сторону каких-то покосившихся бревенчатых домишек, а неподалеку, на опушке, обнаружилось длинное приземистое строение, из которого неслись приглушенные балалаечные трели.
Несколько мужчин, сидящих на веранде немного поодаль, обернулись и с удивлением принялись рассматривать Олега. Они были одеты в, несомненно, деловые костюмы, хотя и странного покроя, и щеголяли черными и русыми усами и бородками. Стол перед ними был уставлен тарелками и бутылками – несомненно, компания выпивала и закусывала на природе. На негнущихся ногах Кислицын приблизился к ним.
– Скажите, – произнес он чужим хриплым голосом, – что это за место?
– Пить надо меньше, барин! – укорил его один из мужчин, на носу которого красовались необычные очки… пенсне, вспомнил Олег исторические фильмы. – А ежели пить не умеете, так пейте в компании. "Яма" это, до Москвы отсюда десять верст.
– Кто вы такой и как сюда попали? – резко спросил другой мужчина, с умным тонким лицом, волнистыми волосами и густыми черными усами. – Отвечайте же!
– Погодите, Сергей Васильевич, – остановил его третий. – Видите же, что худо человеку. Послушайте, любезнейший…
– Я не понимаю! – перебил его Олег. В голове сгущался туман, язык повиновался плохо. – Какая Москва? Я должен быть в Моколе! Я Народный Председатель, мне срочно требуется помощь! Где здесь телефон?
Мужчины переглянулись. Двое поднялись и приблизились.
– Давайте-ка, господин хороший, присядем! – ласково прожурчал один. – Вон скамеечка рядом, а в ногах правды нет… Ну-ка, шажок, еще один…