Восстание в Москве и Питере назначено на начало ноября, на местах к нам присоединятся по нашему сигналу. Стянуть войска на защиту сатрапии генералы уже не успеют. На то, чтобы окончательно свергнуть царское правительство, потребуется неделя, максимум две, после чего власть по всей стране должна перейти к рабочим Советам.
– Гладко было на бумаге… – хмыкнул кто-то.
– Дорогу осилит идущий, – возразил, пожав плечами, товарищ Худой. – Когда-то все равно надо делать первый шаг. Власть сатрапов сейчас ослаблена позорным поражением в японской войне, войска деморализованы, и лучшего шанса у нас не появится еще долго. Давайте еще раз обсудим детально, на кого какие задачи возложены…
3 сентября 1905 г. Москва. Доходный дом в Хлебном переулке
– Но почему гости именно сейчас? – грустно спросила Оксана. – Посмотри, какая я уродина стала. Даже одеться толком не во что, не говоря уж про гостей.
Она присела на лестничную ступеньку, подперла кулачком подбородок и жалобно взглянула Олега. Тот, голый по пояс, мужественно примеривался к ведру с по-осеннему холодной водой, и в ответ лишь хмыкнул.
– Ты еще от шока не отошла толком, – ответил он. – Тебе бы, по-хорошему, лежать нужно в постели, а не гостей принимать. Да и не гости это, так, деловое свидание. Мы даже к нам подниматься не станем, здесь, во дворе пристроимся. Так что сейчас тебе стоит забраться в постельку и подрыхнуть еще пару часиков.
Завтра вот свожу тебя к Болотову в клинику, посмотрит он тебя, капли пропишет.
Заодно и меня проверит. Знаешь, он все еще сомневается в моей нормальности. Хотя после твоего появления, похоже, начал подозревать, что все это какой-то странный розыгрыш со стороны Зубатова. По крайней мере, я так понял по некоторым его словечкам, когда он тебя осматривал.
– Болотов – это кто? Тот смешной дядька-врач в круглых очочках и с козлиной бородкой? – она подставила лицо под холодные лучи утреннего солнца и зажмурилась.
– А ты откуда знаешь? – удивился Олег. Собравшись с духом, он плеснул на себя пригоршней воды из ведра и зашипел от холода. – Ты же… ф-ф-ф, холодно-то как!.. в отключке валялась. Или нет?
– Ну, что-то сквозь туман прорезалось, – вздохнула Оксана. – А Зубатов? Это кто?
– О, выдающаяся личность, – Олег поднял палец к небу, продолжая растираться другой рукой. – На полном серьезе – выдающаяся. Я с ним не так долго дело имею, но харизма у мужика потрясающая. И подчиненные уважают, и враги, судя по газетным заметкам, тоже. Уважают и побаиваются. Он здесь вроде моего Пашки…
Бирона, я имею в виду. Или Шварцмана. Начальник канцелярии, только на городском уровне. Директор Московского охранного отделения, в просторечии – Охранки.
Политический сыск, слежка и все такое. Я еще не до конца понял, в каких отношениях он находится с жандармерией, которая что-то вроде нашего Управления Общественных Дел, но, кажется, жандармы к нему очень даже прислушиваются.
– А нас эти… жандармы к ногтю не возьмут? – Оксана напряглась. – Ну, я имею в виду, появились неизвестно откуда, без документов, без денег, чушь какую-то несем…
– Расслабься, – Олег снова плеснул на себя холодной водой и принялся яростно растираться ладошками. – Ой, мама… Похоже, не вовремя я решал закаляться начинать! У них здесь с этим куда проще, чем у нас. Паспорта обычно выписывают, только чтобы за границу выезжать, да и то не всегда. Крестьянам староста иногда выписывает бумагу, когда они из деревни в город едут, но большинство людей и не знает даже, что это за зверь такой – паспорт. Впрочем, нас Зубатов прикрывает, так что у нас в любом случае проблем не будет. Где это клятое полотенце?!
– Прикрывает? – Оксана опять сгорбилась и подперла подбородок кулаком. – Интересно, зачем это ему? Опять какая-нибудь подлянка выйдет. Одэшник – он и в Сахаре одэшник. Решит, что мы шпионы засланные, и засунет в тюрягу.
– Не должен… Ой, да что же это так холодно? Ну почему у них еще горячий водопровод не изобрели, а? Деревня, блин, а не вторая столица!.. У них здесь вообще какой-то инфантильный мирок. Жизнь, похоже, еще не била. Политических под честное слово выпускают, едва ли не самое страшное наказание – ссылка в провинцию. Чтобы в трудовую колонию попасть, на каторгу по-местному, нужно душегубство совершить – пристрелить там кого или бомбу бросить. Про секретность едва слышали, архивы дел – вон, зайди во флигель Охранки да руку протяни, никто и не подумает остановить. Я сколько копался, и никто и бровью не повел: зашел незнакомый мужик, значит, так надо. Есть, правда, еще и закрытая часть архива, там строже, но и открытой вполне хватает, чтобы сделать выводы.
Он снова плеснул на себя холодной водой, зарычал и принялся поспешно растираться полотенцем.
– Борцы за свободу в чиновников бомбы бросают, ни в чем не повинных людей, рядом оказавшихся, в клочья рвут, но повесить их – боже упаси, как здесь говорят.
Сразу вся прогрессивная общественность на дыбы встает. Вон, рассказывали мне: в Санкт-Петербурге – это столица местная – лет двадцать назад какая-то девица в градоначальника стреляла – это как у нас Наместник Нарпреда, только не Нарпреда, а императорский. Обиделась, что ее дружка розгами за что-то выпороли. Убить не убила, но пыталась честно, ранила сильно. Думаешь, посадили? Ха! Как бы не так!
Оправдали – у нее, видите ли, оправдательный мотив имеется: благородное возмущение. Гуляй, милая, стреляй в кого хочешь и дальше. Детский сад, штаны на лямках, честное слово!
Он закончил растираться и торопливо набросил на себя халат.
– Так что не волнуйся – никто нас к ногтю брать не будет. Отойдешь маленько от шока – будем думать, к какому делу тебя пристроить. Или, – он подмигнул, – не хочешь к делу?
– Я спать хочу, – пожаловалась девушка. – И голова болит.
– Вот и славно, – одобрил Олег. – Сейчас компания химиков припрется, мы во дворе посидим, а ты в дальней комнате ложись и спи. Тебе это полезно. Сказать хозяйке, чтобы принесла что-нибудь?
– Не надо, – Оксана сонно прикрыла глаза. – Сама скажу, если что.
– Как знаешь. Может, по лестнице помочь подняться?
– Ну уж спасибо! – девушка метнула в него неожиданно огненный взгляд. – Неужто я, господин Народный Председатель, полной инвалидкой выгляжу?
– Инвалидкой – не инвалидкой, а рожица после вчерашней поездки по городу у тебя квелая, милая моя, – Олег насмешливо прищурился. – Ну ладно. Твои похороны, если что. Ох, зря я тебя с собой всюду таскаю…
В этот момент скрипнули ворота, и во двор вошла небольшая группа. Первым шел Вагранов. За ним гуськом следовали еще трое. Олег помахал им.
– Доброе утро, господа, – жизнерадостно приветствовал он гостей. – Рад видеть вас. Вы, правда, немного рановато, я не успел переодеться.
– Ничего страшного, – кивнул ему доцент, приподнимая круглую шляпу, смешно называвшуюся котелком. Прочие последовали его примеру. – Мы подождем, пока вы приведете себя в порядок. Признаться, ваши идеи настолько заинтересовали моих товарищей, что они примчались ко мне ни свет ни заря. С трудом удержал их от того, чтобы явиться к вам на рассвете. Знакомьтесь. Бисеров Константин Евгеньевич, преподаватель физики Императорского высшего технического училища.
Грузиков Алексей Болеславович, преподаватель механики Московского промышленного училища. Бархатов Кирилл Геннадьевич, ассистент Московского промышленного училища…
– И исключенный за политические взгляды студент медицинского факультета Казанского университета, – перебил его юноша лет двадцати с жидкими усиками на верхней губе и вызывающим взгнлядом.
– Это случается, – Олег неопределенно шевельнул бровями. – Приятно познакомиться, судари мои. Кислицын Олег Захарович, инспектор городской управы.