– Каменск… – задумчиво произнесла графиня Сапарская. – Кажется, это где-то в Сибири.
– На Урале, – поправила ее Оксана. – Пермская губерния, Екатеринбургский уезд.
– Да, правильно. Дед по матери у меня бывал в тех краях, рассказывал. Но вы, кажется, сказали, что плохо себя чувствуете? Женское недомогание, верно?
– Нет, ничего страшного. Просто голова кружится.
– Где-то у меня имелась нюхательная соль, – озаботилась графиня, раскрыв ридикюль. Оксана вдруг сообразила, что на языке, на котором она только что говорила, "ридикюль" означает "смешной". Она невольно хмыкнула. Да уж, точнее не скажешь. – Сейчас, сию секунду…
– Да все нормально, – успокоила ее Оксана. – У меня так всю последнюю неделю.
Как только… как только сюда приехала, так и началось. Доктор говорит, что должно пройти, так что не беспокойс…тесь. Но раз уж мы все равно куда глаза глядят едем, то не могли бы вы заодно подбросить меня до дома? Тут недалеко, я покажу, куда.
– А вы, милочка, нахалка! – заявила ей графиня обиженно. – Я вам что, извозчик, что ли? И вообще, только разговор завязался, так сразу домой.
– Слушай, подруга! – не выдержала Оксана. – Я вообще-то не напрашивалась. Это ты меня к себе посадила. Извини, конечно, что не оправдала ожиданий, но мне действительно надо домой, вытянуться на кровати и давнуть ухо пару часиков. А еще мне не нравится, когда меня называют милочкой! Эй, кучер! Останови свое корыто! Я схожу!
Графиня оторопело посмотрела на нее, потом расхохоталась.
– Нет, ну ты действительно нахалка! – сквозь смех сказала она. – Я, между прочим, графиня, а не хухры-мухры! И со мной положено вежливо разговаривать. Да не кипятись ты так, ми… подруга. Довезем тебя куда следует. Слушай, ты, часом, не генеральская дочь по происхождению?
– Почему – генеральская? – удивилась так же мгновенно остывшая, как и вскипевшая Оксана.
– Потому что характером как раз в генералы годишься, – пояснила Сапарская. – Сначала приказчика отбрила, теперь со мной ругаешься. Ты вообще кто такая? По платью я тебя за прислугу приняла, но потом разглядела, что ошиблась. Не встречала я еще такой смелой на язык прислуги. Ну, так кто? Великая княгиня инкогнито?
– Много будешь знать, скоро состаришься, – угрюмо ответила Оксана. – Долгая история. Мне вон в тот переулок налево, а потом через два квартала еще раз налево. Там такой двухэтажный дом в Хлебном переулке.
– Степан, слышал? – строго спросила Сапарская. – Поехали. Но все же, загадочная Оксана Шарлот, сердце мне подсказывает, что не простая ты девица-провинциалочка.
А сердце меня еще ни разу не обмануло. Тебе приличного доктора, случайно, не надо? Есть у меня один хороший знакомый, не шарлатан, как некоторые.
– Спасибо… – смутилась Оксана. – Но не надо. У нас денег мало. Кисл… э-э-э, Олег, мой брат… сводный… он немного зарабатывает, а я пока, сама видишь, никуда не гожусь. Да и Болотов обещал захаживать – он тоже врач. Скажи, тут у вас детей чему-нибудь учат? Математике там, физике, химии?
– Математике? – изумленно подняла бровь графиня. – Если ты про гувернеров, то обычно учат языкам, истории, литературе иногда. Ну, и счету тоже. Но математика – это в гимназиях или реальных училищах. А физика что такое? Э, неважно. Это брат у тебя учителем работает?
– Нет, – мотнула головой девушка. – Брат у меня… я, честно говоря, не особенно знаю, чем он занимается. Какое-то Охранное отделение есть, он там вроде бы служит. А учителем я работать могу.
– И математику преподаешь? – изумилась Натали. – Ну, ты, ми… подруга, просто синий чулок какой-то. В первый раз вижу женщину, разбирающуюся в математике. Я вот дальше арифметики толком и не продвинулась, – пожаловалась она. – Умножаю так себе, а с делением вообще сложности. Ну, у меня для таких дел счетовод имеется. А насчет врача не беспокойся. Уладим как-нибудь. Чай, я не нищенка.
Кстати, а французскому ты не учишь? У меня как раз старшенький сын в возраст вошел, пора его, оболтуса, приобщать к языкам.
– Нет, французскому я не учу, – отказалась Оксана. – Я на нем только разговаривать умею.
О том, что знание французского она обнаружила у себя пять минут назад, она благоразумно умолчала.
– Жаль, – разочарованно сказала графиня. – Ты мне сразу понравилась. И не тушуешься, как другие. Ха! Это, что ли, твой дом? Ну и дыра! Послушай моего совета, подруга, перебирайся-ка отсюда куда-нибудь в приличное место вместе с братцем. Только не завтра же, а то как я тебя еще найду? Я от тебя так легко не отстану, загадочная ты моя!
– Спасибо, – улыбнулась Оксана, неловко спускаясь по ступенькам. Кучер проворно спрыгнул с козел и помог ей сойти. – Значит, графиня Натали Сапарская? Запомню.
Пока… подруга!
– Что – "пока"? – не поняла Натали.
– До свидания, в смысле.
– А! Ну, гудбай.
– Goodbye dear, – автоматически среагировала Оксана и тут же едва удержалась от того, чтобы зажать рот руками. Так. Это… английский язык. Интересно, что я еще знаю из местных наречий? Вот уж никогда не числила себя полиглоткой! Она проводила глазами укатившийся экипаж и вздохнула. В голове снова поднялся туман, ее слегка мутило, так что пришлось ухватиться за калитку. Нет, определенно стоило забраться в постель и вздремнуть пару часиков. Блин, и когда же все это кончится? -…графиня Сапарская? – переспросил Крупецкий. – Как же, весьма известная в свете особа. Урожденная Морокина, дочь обедневшего помещика. В семнадцать лет вышла за по уши влюбившегося вдового графа Сапарского, который был ее старше лет на сорок. Пять лет спустя граф умер от апоплексического удара. Большую часть состояния оставил детям от первого брака, которые уже сами давно семьями обзавелись, но и молодую жену не обидел. Сейчас у нее тысяч сто пятьдесят капитала. Два сына, четырех и шести лет. Бойка, несдержанна на язык, строит из себя демократку. В январе, помнится, ходила с красным бантом.
– А что было в январе? – поинтересовался Олег, и тут же с опозданием прорезалась память – ну да, расстрел демонстрации. Оксана внимательно прислушивалась, хотя и сделала вид, что читает какую-то нудную книженцию.
– Пан запамятовал? В январе демонстрацию рабочих в Петербурге солдаты разогнали.
Много шуму тогда произошло, удивительно, что пан не помнит. Тогда по всей стране бунты пошли, войсками подавляли. Вот и графиня тогда фрондировала. Но демократку из себя она только строит. С домашней прислугой пани весьма строга, да и с другими черными людишками себя неприступно держит. Любит, впрочем, ненадолго принять участие в какой-нибудь уличной сироте. Потом остывает, бросает. Иногда крутит любовные интрижки в своем кругу, но повторно замуж выходить не торопится.
– Откуда вы столько про нее знаете? – удивился Олег.
– Так я же ее и расследовал, – ухмыльнулся Крупецкий. – Лично Сергей Васильевич меня на это дело поставил. В общем-то пани безобидна. С бунтовщиками явно не водится, в неприглядных делах не замешана…
– Ага, понятно, – пробормотал Олег. – Осталось только закрутить с ней интрижку, жениться по расчету, войти в местную элиту и получить доступ к ее денежкам. Вот смеху-то будет…
– А то ж! – хохотнул филер. – Вы с ней по характеру, можно сказать, два сапога пара. Только, пан, не обессудьте, если она вас своим упрямством со свету сживет.
– Я, похоже, сам себя со света сживу, – бывший Народный Председатель покачал головой. – Приключениями наподобие вчерашнего. Ну, спасибо, Болеслав Пшемыслович. На сегодня я намерен из дома больше не выходить. Лягу спать пораньше. Кстати, может, еще чайку?
– Нет, спасибо, – филер грузно поднялся из-за стола и откланялся. – Я тоже отправлюсь домой. Завтра с утра я за вами заеду.
– Да не стоит… – запротестовал Олег, но осекся наткнувшись на немигающий взгляд филера.
– Его превосходительство настоятельно просили, чтобы я не оставлял вас за пределами дома без присмотра.
– Тогда до завтра, – пробормотал Олег. Когда дверь за филером закрылась, он повернулся к Оксане. – Да уж, повезло тебе со знакомством. Интересно, пришлет она тебе врача или как? И сколько времени у ней к тебе еще интерес продержится?