– Вот женишься на ней – узнаешь! – огрызнулась Оксана, захлопывая книгу. Олег недоуменно поглядел на нее.
– Вообще-то я пошутил, – сообщил он раздумчиво. – Слушай, ты чего так близко к сердцу приняла? И вообще выглядишь ты не самым лучшим образом. Как самочувствие?
– Хреново самочувствие, – буркнула Оксана. – Голова кружится. Пойду лягу.
Он сердито поднялась на ноги, но тут же потеряла равновесие и чуть не упала.
Олег успел вскочить и подхватить ее прежде, чем она упала на пол.
– У-у, как все запущено… – пробормотал он. – Похоже, тебе действительно нужно врача вызвать. Ну-ка, шевели ножками. Пойдем потихоньку к кровати…
Оксана почти не реагировала. Она вяло переступала, тяжело опираясь на Олега, ее глаза смотрели куда-то вдаль. Олег по-настоящему испугался. Ему показалось, что неровное дыхание девушки временами почти пресекается. Осторожно опустив ее на постель, он осторожно похлопал ее по щекам. Взгляд Оксаны сфокусировался и она хрипло вздохнула.
– Как ты? – тихо спросил Олег.
– Я тебя не вижу… – пролепетала она. – Я вообще ничего не вижу. Какие-то линии, пятна пляшут. Ох!
– Что?
– Теперь снова вижу… – она растерянно обвела комнату взглядом. – Знаешь, такое чувство, будто ничего этого нет. Ни кровати, ни потолка, ни лампы на столе.
Просто туман, который рассеется под пальцами, – она судорожно ухватила его за руку. – Но хоть ты настоящий… Не покидай меня. Пожалуйста!
– Ну, малышка, куда же я от тебя денусь? – успокаивающе проговорил Олег, поглаживая ее по волосам. – Как же я без тебя? Знаешь, мне тоже иногда кажется, что вокруг какая-то зияющая пустота, все нереально. Сегодня ночью я проснулся от кошмара. И тоже не мог понять, сплю я еще или уже проснулся. Только твое дыхание в соседней комнате… Без него я бы точно свихнулся. Не бойся, милая. Никому я тебя не оставлю.
– Олег! – она повернула к нему бледное лицо и лихорадочным румянцем.
– Что? – он успокаивающе улыбнулся.
– Олег… пожалуйста… ты нужен мне! – Она снова сжала его запястье. – Я хочу любить тебя! Сейчас, здесь! Пожалуйста! Пока я окончательно не сошла с ума… – С неожиданной силой она обхватила его за шею. – Поцелуй меня!
Олег на мгновение замер, потом осторожно приник к ее губам, сухим и теплым. Его рука автоматически обхватила ее за талию. Тело под платьем напряглось, упругая грудь приникла к нему.
– Обними меня крепко-крепко! – прошептала Оксана. – Вот так… и не отпускай, а то я уплыву куда-нибудь очень далеко… и не вернусь. Держи меня!
Олег погладил ее по волосам и еще раз поцеловал. В нем вдруг остро пробудилось желание.
– Держу! – шепнул он в ответ – и покорился неизбежному.
Следующую неделю Олег с утра до вечера без передыху мотался по Москве. По совету Овчинникова он отправился на завод братьев Бромлей осведомиться насчет камеры высокого давления, а заодно и баллонов для хранения газа. Прихватив с собой Вагранова и снова прикрывшись маской инспектора несуществующего департамента, в одном из цехов он обнаружил рекомендованного ему инженера, сумрачного белобрысого дядьку лет пятидесяти с небольшим.
После оказавшегося довольно бурным часового обсуждения возможной конструкции камеры, типов насосов для подкачки газа и тому подобных деталей, в которых принимали обсуждение в основном инженер и Вагранов, Лацис, наконец, кивнул и сообщил: "Сделаем". Впрочем, когда всплыл вопрос о стоимости и оплате, Олегу пришлось брать огонь на себя. Пришел управляющий, потом подтянулся директор завода. В долг делать камеру никто не собирался, но все волшебным образом уладилось, когда Олег произнес подсказанную Ваграновым загадочную фразу – "товарищество на паях". Фраза неожиданно понравилась всем присутствующим, и после очередной серии бурных обсуждений гости, наконец, покинули завод, условившись явиться на следующий день в контору "Русского банка" для обсуждения условий.
– Знаю я одного хорошего присяжного поверенного… – задумчиво произнес Вагранов после того, как компания выбралась на улицу, откланялся и укатил на извозчике.
Остаток дня Олег просидел в архиве Охранного отделения, листая нелегальную литературу и донимая Крупецкого разнообразными вопросами на тему революционного движения. Общая картина оказалась весьма любопытной.
Разнообразные террористические группы существовали в стране без малого полвека.
Обычно они ограничивались редким метанием бомб и стрельбой в высокопоставленных персон. Кого-то ловили, казнили или отправляли на каторгу, кого-то за неимением улик или под давлением общественности выпускали, и в целом общее количество членов подпольных кружков ограничивалось максимум десятками человек на всю огромную империю. Своим чередом бунтовали крестьяне, устраивали стачки и забастовки недовольные рабочие. Там, где не справлялись малочисленные местная полиция и жандармские дивизионы, применялись войска. Однако в целом жизнь империи казалось относительно спокойной.
Однако после того, как страна вступила в двадцатый век, все изменилось.
Увеличилось количество крестьянских бунтов и поджогов усадьб землевладельцев.
Рабочие на заводах и фабриках прекращали работу куда чаще обычного, выходили на улицы в массовых демонстрациях. Оживились подпольные кружки, резко активизировались революционные партии.
Положение еще более ухудшилось, когда страна из-за каких-то территориальных споров ввязалась в войну на восточной окраине. Поначалу никто не принимал противника – маленькую перенаселенную островную страну под названием Япония – всерьез. Считалось, что победить ее – дело нескольких месяцев и малой крови.
Однако ни через несколько месяцев, ни через год войну закончить не удалось.
Более того, войска противника успешно наносили поражения русской армии, вытесняя ее с давно обжитых территорий. Японский флот захватил инициативу на море, загнав российский флот в гавань города Порт-Артур и заперев его там минными полями.
Отправленную кружным путем на помощь эскадру тяжелых судов перехватили и наголову разгромили задолго до того, как она добралась до театра боевых действий, а вторая эскадра так и не вышла из западных портов России. Переброска войск по суше затруднялась огромными расстояниями, а также тем фактом, что транссибирскую железнодорожную магистраль рассекало небольшое пресноводное море – Байкал, что сильно затрудняло сообщение.
В результате незадолго до появления Олега ключевой пункт обороны, крепость Порт-Артур, пал, остатки эскадры погибли, а в обществе еще более усилились брожения. Бунтующих рабочих обыватель воспринимал уже если не с одобрением, то уж с пониманием – точно. Апофеозом событий стали январские события в столице, когда войска с применением огнестрельного оружия рассеяли большую рабочую демонстрацию. В тот же день, а кое-где и раньше, по всей стране вспыхнула серия невиданных ранее забастовок и вооруженных стычек, очевидно, подготовленных заранее. С тех пор страну непрестанно лихорадило. Многие военные части также оказались ненадежными, революционная зараза охватила даже некоторых младших офицеров. Лето выдалось более-менее спокойным, но это казалось Крупецкому затишьем перед бурей.
После этого Олег вытребовал большую географическую карту, нашел в книжном магазине гимназический учебник по географии и долго изучал этот мир, черкаясь карандашом и кляня себя за школьную нерадивость в вопросах землеведения. Но даже сохранившихся ошибок воспоминаний ему хватило для того, чтобы прийти к любопытным выводам.
Его первые, еще больничные, впечатления от карт в энциклопедии оказались верны.
Здешний мир напоминал собой уродливо растянутую и увеличенную кальку с его родного. Сильно увеличенную, мягко говоря. Там, где он помнил отмели и шельфы вдоль побережий, здесь расстилались равнины. На месте архипелагов расстилались целые континенты. Огромные полярные шапки льдов властно обосновались на полюсах, захватывая куда большие площади, чем дома, и значительная часть Российской империи, государства, на территории которого он очутился, оставалась под постоянной властью холодов. Сахарский материк протянулся далеко к югу, занимая площадь по крайней мере в четыре раза большую, чем дома. Собственно, здесь он назывался не Сахарой, а Африкой, а имя зеленых долин Сахары словно в насмешку носила исполинская мертвая пустыня в сердце материка.