– И требуют расценок справедливых, рабочий день нормированный, карточки отменить…
– Чего? – удивился Крупецкий. – Какие карточки? Нет, пан, про карточки я ничего не знаю, а вот прочее – все правильно. Забыли свое место, пся крев!
Олег умолк, переваривая информацию. Старая жизнь внезапно волной нахлынула на него. Почти забытая за последние недели роль Народного Председателя вдруг ярко ожила в памяти. Проблемы, ушедшие куда-то на задворки сознания, всплыли и потребовали было своей доли внимания, но Олег усилием воли заставил себя не думать про них. Какой смысл забивать себе голову тем, что осталось где-то в ином мире? Здесь и сейчас куда важнее.
Остаток пути ехали молча. Впрочем, до места добрались быстро. Уже минут через двадцать – Олег засек по своим неправильным здесь часам – они свернули на тихую, усаженную тополями улочку с одноэтажными деревянными домами, обнесенными невысоким частоколом. Возле одного из них пролетка, повинуясь указаниям Крупецкого, и остановилась.
– Приехали, Олег Захарович, – провожатый высыпал несколько монет в подставленную горсть кучера и соскочил на землю. – Лаврушинский переулок, дом три. Поживете пока здесь, а там видно будет.
Дождавшись, пока экипаж отъедет, он толкнул калитку и по-хозяйски вошел во двор.
– Степан! – громко крикнул он. – Эй, Степан!
– Иду, ваше сиятельство! – откликнулся чей-то голос. – Сию минуту иду!
Из боковой двери выскочил неприметный мужичонка весьма потрепанного вида, лет сорока с хвостиком. Простые полотняные штаны покрывали заплаты, верхняя одежда – что-то среднее между легкой курткой и пальто – светилась прорехами. Сквозь редкие волосы на макушке виднелась солидная лысина.
– Вот тебе, Степан, новый постоялец, – сказал ему Крупецкий. – Зовут Олег Захарович, в городе он человек новый, так что расскажешь и покажешь ему все, что потребуется. Плата – как обычно.
– Да, ваше высокопревосходительство! – преданно откликнулся мужичок, искательно заглядывая в глаза Олегу. – Пренепременно исполним все в лучшем виде!
– Вот и славно, – кивнул ему Крупецкий. – Олег Захарович, можно вас на несколько слов наедине?
Не дожидаясь ответа, он поднялся на скрипучее крыльцо и толкнул дверь. Олег последовал за ним через темные сени, пропахшие кислой капустой, в довольно большую и светлую комнату. По углам стояли деревянные неструганые лавки, возле окна расположился письменный стол с пустой чернильницей и керосиновой лампой с треснувшим стеклом. На стене в углу расположилось несколько картинок в рамках с облезшей позолотой – икон, под ними, подрагивая, мигал огонек. Крупецкий, обратившись к ним, прикоснулся щепотью ко лбу, животу и плечам, слегка поклонился и с недоумением взглянул на Олега. Тот остановился посреди комнаты, не зная, что делать дальше.
– Итак, Олег Захарович, – провожатый, видимо, смирившись с какой-то неведомой странностью подопечного, повернулся к нему, – это ваша временная квартира.
Сколько времени вы здесь будете проживать, мне неведомо. Господин Зубатов меня о том в известность не ставил. Оплата за все, включая питание, полностью идет из казенных денег, если этот шельма Степан начнет требовать от вас чего-то сверх того – смело хлещите по мордасам. Это приказано передать вам, – он протянул Олегу бумажник. – Сумма небольшая, но на приличную одежду хватит. Деньги берегите, воров развелось – на ходу подметки режут. Где ближайшие галантерейные магазины, спросите у Степана, он все объяснит.
Крупецкий прошелся по комнате, развернулся на каблуках.
– Сегодня вам дан день на то, чтобы освоиться на месте, завтра с утра за вами прибудет экипаж и отвезет в Отделение. Господин Зубатов изволит принять вас лично. До тех пор постарайтесь не попасть ни в какую переделку. Район здесь приличный, но все же береженого бог бережет. И еще… – Крупецкий явно заколебался, но продолжил: – Вы, сударь, я вижу, совсем из какой-то глуши к нам попали, раз ничего о волнениях не знаете. Мой вам совет – держитесь подальше от всяких сборищ, особенно от рабочих. Или втянут вас во что-нибудь незаконное, или жандармам попадете под горячую руку, а зубы – они, как известно, заново только у детишек растут. Засим позвольте откланяться – дела…
Он приложил руку к своей смешной круглой шляпе и вышел. Олег остался в одиночестве, растерянно оглядываясь по сторонам. Впрочем, скучать ему не пришлось. Хлопнула дверь, и в комнату просочился давешний шельма Степан. Взгляд у него при ближайшем рассмотрении и в самом деле оказался хитрющий, словно у лисы.
– Меня, вашбродь, Степаном кличут, – услужливо кланяясь, пробормотал он. – Фамилие мое – Лапотков. Хозяин я здешней квартёрки. Ежели что – кликните, услужу, чем могу…
Шельма замер в позе, сильно смахивающей на вопросительный знак. Он весь, казалось, лучился желанием услужить. Небесплатно, конечно, усмехнулся про себя Олег. Интересно, насколько можно доверять этому проходимцу?
– Спасибо, Степан, – кивнул он. – Меня Олегом Захаровичем звать. Слышь, а где у вас тут… удобства?
Степан всем своим видом выразил непонимание.
– Ну, сортир там, рукомойник… – слегка раздражаясь от такой непонятливости, пояснил Олег.
– А как с крылечка сойдете, так сразу за левым углом и будет рукомойник, – наконец понял хозяин. – Ночная ваза под кроватью, не извольте беспокоиться, баба вынесет.
– Спасибо, – кивнул Олег. – А теперь, если не возражаешь, мне нужно остаться одному. Вздремнуть немного, что ли… – Он демонстративно зевнул.
– Понял, понял! – мелко закивал Степан. Кажется, его разочаровало нежелание гостя воспользоваться его услугами. – Один только вопрос, вашбродь – а вещички-то ваши попозжее приедут, али как?
– Нет у меня вещичек, – отмахнулся Олег. – Отдохну – в магазин схожу, куплю что-нибудь. А пока…
Хозяин снова мелко закланялся и спиной вперед выбрался в дверь. "Опасается, что ли, что кину чем?" – озадаченно подумал Олег, но тут же выбросил это из головы.
Тишина снова охватила его, глубокая покойная тишина. Ее не нарушали даже уличные звуки – далекая брань кумушек, стук топора по соседству, шум проезжающей телеги… О стекло бился одинокий комар, солнечные лучи через маленькое мутное оконце мягко падали на стол, бликуя на стеклянных гранях забытого стакана.
Пыльный застоявшийся воздух, как ни странно, действовал успокаивающе. В оставшуюся приоткрытой входную дверь тихо просочился большой черно-белый кот с наглой мордой и рваным ухом, осторожно обнюхал Олегу брюки, потерся, требовательно мыркнул. Олег присел на корточки и осторожно, чтобы не спугнуть, почесал его за ухом. Кот довольно заурчал.
– Ну, здравствуй и ты, – пробормотал Олег, продолжая почесывать животину за ухом. – Здравствуй, здравствуй…
И тут его скрутило.
Ужасное, невероятное чувство одиночества и обреченности нахлынуло на него горной лавиной. Душный воздух застрял в груди, не желая ни входить, ни выходить, дыхание перехватило, как от нашатыря. Мир завертелся вокруг, пол ударил по плечу и затылку. Испуганный кот с негромким мявом отскочил в сторону и брызнул под кровать с лежащими горкой подушками. Олег почувствовал, как его охватывает отчаяние, а потом – желание закрыть глаза, свернуться калачиком и никогда больше не просыпаться.
Невероятным усилием воли он заставил себя вдохнуть. Раз, еще один, еще… Сердце колотилось в ушах, в глазах потемнело, он хватал ртом воздух, словно в последний момент выдернутый из петли повешенный. "Да что же это такое! – отчаянно подумал он, – даже на помощь не позвать!.." И тут спазм прошел.
Скрючившись, Олег лежал на полу – давненько не пылесошенном… или здесь не пылесосят, а метут? Затылок наливался болью. Судя по всему, шишку в этом внезапном припадке он заработал приличную. Чувство внеземного отчаяния постепенно отступало, смерть уже не манила к себе, как несколько секунд назад, но на глаза против воли навернулись слезы. Совершенно детские слезы, как от внезапной обиды.
– Я не хочу быть здесь! – прошептали его губы. – Не хочу! Это неправильно…