Он отломил и задумчиво прожевал кусочек хлеба.
– Хотя, замечу, все-таки определенные ошибки вы по неопытности допустили. Так, хотя вы и беседовали с этим… – он бросил взгляд на доклад. -…с этим Ухватовым Михаилом Ивановичем глазу на глаз, встречу вы ему назначили в присутствии товарищей, что в будущем способно бросить на него тень подозрения.
Между тем, судя по написанному, означенный Ухватов является одним из неформальных лидеров рабочего движения. Несмотря на то, что формально Орехо-Зуевские мануфактуры не входят в сферу интересов Московского отделения, иметь там своих сотрудников для нас очень желательно. И тот факт, что вы вышли на него спонтанно, говорит в вашу пользу. Однако данный контакт потребуется развивать, и…
– Прошу прощения, – весьма невежливо перебил его ошарашенный Олег, – но я не занимался вербовкой стукачей. Я просто в неформальной манере выяснил…
– Олег Захарович! – слегка поморщившись, остановил его Зубатов. – Я не совсем понимаю использованный вами термин "стукач", но, судя по интонации, вы явно вкладываете в него отрицательный смысл. Боюсь, что вы подвержены влиянию все тех же стереотипов, что и наша излишне либеральная интеллигенция. Наши секретные сотрудники используются отнюдь не для организации провокаций, как об этом любят писать в газетах. Это необходимый элемент в системе получения информации, без чего невозможен политический сыск. Смею вас заверить также, что я не отношусь к секретным сотрудникам так же, как некоторые мои коллеги. Для меня они отнюдь не расходный материал, который можно выжать до дна и выбросить за ненадобностью. И именно поэтому я считаю своим долгом прояснить некоторые детали. Вы что-то хотите сказать?
– Видите ли, Сергей Васильевич, – Олег осторожно промокнул губы салфеткой, – для меня немного неожиданна интерпретация разговора с этим парнем как его вербовка.
Меня просто интересовала общая картина…
– Знаете, общая картина – это как раз то, что в первую очередь интересует и меня тоже, – усмехнулся директор отделения. – Тут мы с вами вполне солидарны.
Освещение ситуации в целом в нашей деятельности чрезвычайно важно. Особенно в нынешние неспокойные времена. Согласитесь, что куда проще и гуманнее предотвратить стихийный бунт, чем подавлять его силой оружия. Поэтому, Олег Захарович, вы продолжите работу с данным источником. Я попрошу штабс-капитана Герарди – вы наверняка с ним уже познакомились – ввести вас в курс дела и преподать урок по основным методам работы с агентурой. Сегодня же поговорите с ним и назначьте встречу не позднее завтрашнего дня. На обучении будет присутствовать также поручик Мартынов, недавно переведенный в наше отделение из Петербурга по его личной просьбе. Еще я хочу, чтобы вы в течение трех-четырех дней снова встретились с Ухватовым. За ним установят наблюдение и выяснят, насколько осведомленной фигурой он может оказаться. И, ради бога, Олег Захарович, вспомните, наконец, что вы служите в Охранном отделении. И именно сбор информации является вашей первейшей обязанностью.
– Я… понимаю, – кивнул Олег. – Да, наверное, мне следует определиться, в конце концов, что я и где я. Я знаю, что вишу балластом на ногах отделения, и…
– Увольте меня от ваших извинений, – резко оборвал его Зубатов. – Я склонен рассматривать прошедший месяц как вашу подготовку к активной деятельности. В этом нет ничего страшного, многие жандармские офицеры втягиваются куда дольше, если вообще втягиваются. К сожалению, я не могу больше позволить вам болтаться без дела. Просто для сведения: вчера в ходе очередного совещания градоначальник в качестве курьеза передал мне весьма вздорный донос на меня же. Донос состряпал один из моих служащих. Вы его не знаете, зато он, похоже, успел вас изучить. Вы фигурируете в качестве примера протекционизма, который я оказываю всяким подозрительным личностям.
Внезапно у Олега пропал всякий аппетит, и даже восхитительный запах от тарелки с рагу, которую поставила перед ним повариха Настя, стал каким-то пресным и невыразительным.
– Да, этого следовало ожидать, – кивнул он. – Я как-то забыл, что у вас есть свое начальство. Видимо, мне все же следует со всей определенностью задуматься о свое жизни. Вы правы, нельзя всю дорогу сидеть у вас на шее.
Зубатов досадливо скривился.
– Поймите меня правильно, Олег Захарович. Я вовсе не пытаюсь попрекать вас тем грошовым жалованием, что плачу сейчас. Некоторые важные секретные сотрудники в месяц получают три-четыре раза по столько, сколько вам полагается в год. Однако вам действительно следует определиться, чем вы собираетесь заниматься. Если вас привлекает наша политика – а вас она, похоже, привлекает, – вам определенно нужно задуматься о карьере в Охранном отделении. Если вас влечет инженерная стезя на заводе Гакенталя или каком-нибудь другом, я с удовольствием помогу вам продвинуться в этом направлении, хотя мне и жаль терять потенциально одаренного сотрудника. Примите также к сведению, что у меня масса недоброжелателей, которые с удовольствием подставят мне ножку и поаплодируют моему падению. А падая, я увлеку за собой многих, возможно, и вас тоже, так что инженерная карьера для вас куда безопасней в смысле перспектив. В общем, думайте и решайтесь. Но пока я не получил от вас прошения об отставке, я полагаю вас своим полноценным служащим, обязанным выполнять мои прямые распоряжения. Так что будьте добры сегодня же договориться с Герарди о времени для занятий.
– Хорошо, – кивнул Олег, погружая вилку в рагу. – Знаете, Анна Михайловна, у вас все так вкусно…
Остаток завтрака – или обеда, смотря откуда смотреть, – прошел в напряженном молчании. Жена бросила несколько фраз насчет растущей дороговизны и беспорядков, ее муж кивал, отделываясь ничего не значащими репликами. Олег сосредоточенно жевал, наслаждаясь домашней пищей, пусть и отравленной грустными мыслями.
Отказавшись от чая и поцеловав хозяйке руку, он покинул гостеприимный дом и направился к особняку Охранного отделения, но через несколько шагов изменил курс. Внезапно ему захотелось прогуляться. Авось свежий воздух облегчит камень на сердце. Действительно, нужно определяться. Нельзя сказать, что он полностью освоился в этом мире, но и слепым кутенком быть перестал. Но что же ему делать?
Начать строить карьеру в местном аналоге Службы Общественных Дел? Он разделял общее отношение к ее дурно пахнущим делишкам, но то дома. В этом мире, похоже, положение являлось кардинально иным. Люди, подобные Зубатову, в Службе общественных дел просто не удержались бы даже в самом низу иерархической лестницы, не говоря уж о том, чтобы подняться до такого важного поста. Да, милейший Сергей Васильевич является исключением и в этом мире, но исключением, абсолютно немыслимым дома. И это позволяет судить о правиле.
Но и бросать технические проекты не хотелось. Дела с производством полиэтилена только-только начали сдвигаться с мертвой точки, и если бросить их сейчас, все может заглохнуть. Да и с бензиновым двигателем закручивается любопытно. В конце концов, можно принять предложение того же Гакенталя и пойти к нему в инженеры, а там посмотреть, что получится. Может, посоветоваться с Ваграновым? Нет, у того, кажется, свои заморочки с политикой. С Овчинниковым? С ответом инженера все заранее ясно: нафиг жандармов, давай к нам. Тогда с кем? С Болотовым? Много ли психиатр понимает в политике? Ох, ситуация…
Ноги сами несли его по Тверскому проспекту, и лишь в самый последний момент он осознал, что что-то неладно. Разодетые гуляки, в субботний день фланирующие по проспекту пешком и в колясках, с дамами под ручку, как-то неожиданно исчезли.
Зато прямо по курсу нарисовалась немалых размеров волнующаяся толпа. Вокруг гарцевали казаки, а сверху на народ равнодушно взирал чугунный памятник какому-то местному поэту – его фамилию Олег так и не запомнил, что-то военное.
Олег повернул было голову и открыл рот, чтобы спросить Крупецкого о том, что за сборище… и сообразил, что поручик остался в Охранном отделении. Когда Олег выходил из здания, тот сидел на лавочке у выхода и читал газету, а на пути из флигеля Зубатова Олег прошел стороной. Ну и ладно! В конце концов, не все же под присмотром гулять, словно дитяте. Он ведь не собирается в приключения встревать, верно? Только посмотрит поближе…