– Любопытство? – Олег задумался. Да, действительно. Холодное любопытство, совмещенное со странным ожиданием чего-то большего. – Пожалуй, вы правы. И что это означает?
– Сейчас мы с вами не разговариваем в строгом смысле этого слова. Или в том смысле, в каком "разговаривают" друг с другом матрицы. Я напрямую закладываю в парачувственную область вашей матрицы необходимые сведения, а уж ваше сознание само интерпретирует их, облекая в слова и образы. Все это, – Робин взмахом руки обвел комнату, – как и мой облик, лишь много позже сгенерирует ваше собственное воображение. С одной стороны, это хорошо – не отвлекает от процесса непосредственного усвоения информации. С другой стороны, вам еще лишь предстоит осознать то, что вы сейчас усвоили. И процесс осознания, боюсь, будет сопровождаться сильным эмоциональным оком. Я прошу вас учесть, что любая возникшая… хм, "сейчас" ваша мысль в дальнейшем многократно усилится – как легкий ветерок усиливается до урагана. Пожалуйста, не надо думать о самоубийстве или проигрывать какие-то другие варианты действий. Эти планы в любом случае окажутся не адекватными обстоятельствам, но когда вы придете в себя, они могут привести к фатальным последствиям.
Робин вздохнул.
– Олег Захарович, поймите меня правильно. Я с большим пиететом, если можно так выразиться, отношусь к праву человека на свободу воли. К праву добровольно прервать свою жизнь в том числе. Если вы действительно решите убить себя, я погашу вашу матрицу, пусть это и будет иметь весьма тяжелые последствия. Но осознайте вот что. Вы являетесь единственным Эталоном в Российской империи. На данный момент это примерно сто тридцать пять миллионов матриц, из которых только около пятидесяти единиц входят в Первую страту, а около трех с половиной тысяч – во вторую. Ваше исключение из процесса означает долговременное прекращение развития всех страт, лишение их возможности стать полноценными личностями. Более того, данная стадия эксперимента является пробной. Система Эталонов только отлаживается. В будущем мы собирались ввести в игру еще несколько десятков, а то и сотен Эталонов, но саморазрушение одного из Эталонов на данном этапе может привести к отказу от плана, а в перспективе – к возможному сворачиванию эксперимента. А это означает гашение всех задействованных в нем матриц.
Убийство, чтобы не отделываться эвфемизмами.
– А Оксана? Разве она не Эталон? Она же помнит все..
– Нет, Оксана – не Эталон. Да, она сохранила память, но она всего лишь матрица Первой страты. Мы ввели ее в модель для того, чтобы облегчить вам адаптацию к местной жизни и дать точку опоры, но она так же зависит от вас, как и все прочие.
Внезапно беловолосый Координатор оказался вплотную к Олегу и ухватил его за плечо твердой как железо рукой.
– Олег Захарович, – его голос стал жестким. – Ваше самоубийство окажется крайне безответственным поступком, ведущим к гибели многих и многих. Более того, это может привести к разрушению личности вашего прототипа, к хаосу в вашей родной стране и гибели многих уже в настоящей, а не моделированной реальности. Очень прошу вас не совершать такого поступка.
– Что мне до этих… матриц? – хмыкнул Олег. – Безмозглые существа в нарисованном мире… Зачем в нем жить? Играть в игрушечном театре на потеху инопланетянам?
– Зачем жить – это вопрос, на который каждый сам отвечает для себя, – Робин покачал головой. – Здесь я вам помочь не в состоянии. Но знаю, что жизнь ваша в этом окружении имеет смысл как минимум не меньший, чем в вашем родном мире. Что же до игрушечности… В Архиве сохранились записи о массовых бегствах людей от реальности. Их тела десятилетиями пребывали в полусне, в то время как разум жил в виртуальном… нарисованном, как вы выражаетесь, мире. Они жили и умирали счастливыми в ненастоящем, но подходящем им мире и нисколько не терзались тем, что мир этот не существует в действительности. Настоятельно прошу вас глубоко задуматься об этом.
Олег погрузился в молчание. Наконец он поднял взгляд, на его лице играла кривая ухмылка.
– Все равно неубедительно, – сказал он. – Знаете, господин Робин, почему-то у меня нет ни малейшего желания с вами сотрудничать…
– Даже если об этом попрошу я?
Олег вздрогнул и выпрямился в своем кресле. В дальнем углу комнаты медленно сгустились тени. Из них неторопливо вышел странно знакомый человек. Невысокий, худощавый, с пронзительными серыми глазами, в тонких серых брюках и водолазке.
Что-то внутри Олега закипело, пытаясь прорваться к поверхности.
"…боюсь, господа, что вы неправы. Я уполномочен довести до вашего сведения, что в отношении господина Кислицына Хранители не допустят никаких эксцессов…
Этого кандидата снять с дистанции под надуманным предлогом у вас не получится…" – Вы… тот Хранитель, что поддержал меня…
– Да, Олег Захарович, – кивнул новый гость. – Я поддержал вас тогда, во время стычки, и сделал Народным Председателем немного позже. Уж и не знаю, благодарны вы мне за это или нет, но это я носил облик того Хранителя. Меня зовут Джао.
– Джао!.. – выдохнул Олег. – Демиург Джао?
Гость склонил голову.
– К вашим услугам. Видите ли, Олег Захарович, я тоже в какой-то степени ввязался в этот эксперимент. Его важность… для всех вовлеченных культур чрезвычайно высока. Я присоединяюсь к просьбе моего друга Робина: пожалуйста, отнеситесь к ситуации со всей ответственностью.
– Но…
Джао поднял руку.
– Не надо ничего говорить, Олег Захарович. Боюсь, Робин и без того перегрузил вас сведениями. Для одного раза для человека слишком много информации. Вам предстоит еще обдумать то, что вы узнали, и я обещаю, что эта встреча не последняя. Пока что вы коснулись только краешка обширного информационного моря, но нырять в него с головой вам еще рано. Сейчас – спать. Мы еще увидимся, обещаю.
Олег открыл было рот, но окружающее вдруг взвихрилось и пропало. Беспросветная тьма окутала его. Потом ушла и она.
"Джао, я не понял смысл последнего введенного в матрицу Эталона одиннадцать набора данных. По-моему, я…" "Расслабься, Робин. Я несколько секунд практиковал установку ментоблоков людям Первой модели, так что знаю, что делаю. Ты действительно перегрузил его. Нужно слегка подправить траекторию его мышления. Теперь он будет не столько заниматься самокопанием, сколько ожидать новых встреч, а это ослабит психологический пресс".
"Принято. Запомню и учту на будущее. Кстати, просьба".
"Да, Робин?" "Применение стандартных единиц измерения времени в данном контексте повышает риск их смешения с планетарными и неверной интерпретации. Ты не мог бы использовать только субъективное планетарное время? Ты столько жил среди людей, что это не должно составить для тебя затруднений".
"Нет проблем, дружище. Ладно, я побежал. Следующий контакт – в ноль по Гринвичу.
Конец связи".
"Отбой".
"Общий вызов элементов Сферы. Трансляция сырых данных. Частичная расшифровка материала по истории Дискретных. Высокий приоритет. Конец заголовка". …Два года спустя после своего триумфа впавший в глубокую депрессию Ройко вместе с чоки-компаньоном погиб при обстоятельствах, не исключавших и самоубийство. Его товарищи и ученики так никогда и не опубликовали для широкой общественности его предсмертные дневники. Только шестнадцать тысяч земных лет спустя их текст случайно обнаружил историк Чин Педро во время переиндексации давно заброшенной части Архива.
В течение полувека после смерти ученого технологии жизни психоматриц на твердотельных носителях улучшались и совершенствовались. В течение этого периода численность людей уменьшилась до примерно девяти тысяч. Практически все они в разное время переместили свои психоматрицы в чоки-тела. Лишь около полутора сотен человек в возрасте до двадцати пяти лет оставались в живых телах – только по достижении этого рубежа дозволялось принимать решение о замене тела на искусственное. Это являлось наследием времен раскола, когда значительная часть населения станций образовала группировку, позже обозначаемую в исторических документах как "натуралисты". "Натуралисты" отказывались менять тела на "кукол", или "манекенов", как их презрительно называли, по принципиальным соображениям.