Я не отрываю глаз от Оушен; она уже в третий раз скатывается по горке.
— Если она согласна поехать, то тогда согласна и я.
— Отлично! Позвоню, скажу папе об этом, — говорит Эмма и вытаскивает телефон из сумки.
Лотнер дотрагивается до моей ноги под столом. Я поворачиваюсь.
— Спасибо, — шепчет он.
Я киваю, но не нахожу сил улыбнуться ему в ответ. Он и понятия не имеет, как это сложно будет завтра смотреть на то, как они втроём отъезжают от нашей подъездной дорожки.
— Раньше я всё время приходил сюда, — заявляет Лотнер, когда мы размещаемся в итальянском ресторане, который выбрал Дэйн. — Они подают лучшую курицу по-тоскански.
— Пата, — хлопает в ладоши Оушен, когда Дэйн сажает её на стул.
— Да, паста, твоя любимая, милая, — я протягиваю ей несколько карандашей и раскраску.
Официантка приносит напитки и принимает наши заказы. Лотнер берёт за руку Оушен и водит ею по бумаге, а она смеётся, будто её щекочут. Короткий разговор о нашем походе в зоопарк заполняет неловкую тишину, пока мы ждём еду.
— Пата! — вскликивает Оушен.
— Шшш... да, паста, — смеюсь я, пока режу для неё спагетти.
— Тебе нравится паста? — улыбается ей Лотнер.
Она воодушевлённо кивает.
— Я ем пату, — она загребает немного пасты ложкой и кладёт себе в рот, несколько кусочков прилипают к подбородку.
— Потеряла немного, — Лотнер наклоняется и прижимает губы к её подбородку, собирая прилипшие спагетти.
Она смеётся, и я чувствую, как снова и снова начинаю влюбляться в него, но в этот раз это Папочка Лотнер. Прошла всего неделя, но уже видно обожание в его глазах... и в её тоже.
— Вы уезжаете обратно в Лос-Анджелес завтра после бранча? — спрашивает Дэйн.
— Да, мне ещё нужно решить несколько дел до понедельника, — отвечает Лотнер между укусами.
— Ты хотел поговорить с ними насчёт следующих выходных? — Эмма смотрит на Лотнера и выгибает бровь.
Он вытирает рот салфеткой и проглатывает остатки пищи. Но прежде чем он успевает хоть что-то сказать, Эмма продолжает.
— Так как, кажется, всё идёт очень хорошо... и, ну, мы все обожаем Оушен, мы бы хотели попросить о том, чтобы она могла остаться у нас на следующие выходные. Ну, знаете, поддержать эту связь. Я имею в виду, что если вы пока не можете относиться к этой идее спокойно до того, как наши адвокаты полностью не оформят всё в письменном виде...
— Воу... — я качаю головой. — О чём ты говоришь? — сердце бьётся где-то в горле, кровь приливает к лицу.
— Ничего... это не то, о чём ты... — начинает Лотнер.
Резко отодвигая стул, я вскакиваю, и он падает у меня за спиной.
— Нет... нет... — качаю я головой в знак протеста. — Ты обещал... — я смотрю на Лотнера, а затем бросаю салфетку на стол и пулей вылетаю из ресторана.
Мой мир рушится. Он играл со мной, заставил поверить ему. Теперь мне придётся бороться за то, чтобы Оушен осталась в стороне от этих судебных разбирательств. Мне становится нечем дышать. Быстро убегаю из ресторана, и мне чертовски не хватает воздуха. Один мучительный вдох за другим. Споткнувшись, я заворачиваю в переулок. Привалившись к стене какого-то здания, я сползаю вниз и цепляюсь руками за волосы.
— Нет... — плачу я.
Что-то не так. Мне нечем дышать. Должно быть, вот так и ощущается паническая атака.
— Сид... — голос Лотнера пугает меня. Он склоняется надо мной.
— Нет... — кричу я, рванув к нему, и бью его со всей силы, как только могу. — Ты обещал, — рыдаю я. — Ненавижу тебя!
Он хватает меня за руки и прижимает их к моей груди, пришпиливая спиной к стене.
— О... она... она моя! — я пытаюсь вдохнуть хоть немного воздуха, но кажется, будто его нет, словно я не могу дышать.
— Шшш... успокойся, Сид, — его голос нежный и твёрдый одновременно, но я не покупаюсь на это. Мне понятно, что он играет со мной, чтобы заполучить то, что ему нужно.
— Я... не могу... ды... дышать...
— Успокойся. Медленно сделай глубокий вдох, Сидни. Почувствуй каждую часть своего тела. Начни с пальцев на ногах. Ты можешь ими двигать?
— Пошёл... вон! — я пытаюсь оттолкнуть его. — Она... мо... моя.
— Успокойся, малышка. Я не собираюсь забирать её у тебя.
— Не... назы... вай... меня... т… так...
И его рот прижимается к моему. Поцелуй жесткий и требовательный. Я пытаюсь его оттолкнуть, а затем снова чувствую свои пальцы, ноги, руки. Наконец-то я могу жадно вдохнуть воздух через нос, а мои лёгкие могут принять его. Наши языки снова воссоединяются. Проходит слишком много времени с тех пор. Он вдыхает в меня жизнь, а мне даже не хочется его останавливать. Руки Лотнера ослабляют хватку на моих руках, и мне удаётся прижать ладони к его щекам.