— Всё нормально?
Я смотрю на руку Лотнера. Его обжигающее прикосновение рассредоточивает меня. У него что, жар? Почему он такой горячий? Возможно, это я больна. Мне холодно, и я немного дезориентирована.
Я продолжаю разглядывать его. Он поднимает очки на голову.
— Сидни?
Голубые ирисы. Они просто неописуемы. Это больше на уровне ощущений. Меня перестает бить озноб, а кровь проносится по телу, разогревая кожу до такой степени, что она начинает сиять. Я не могу произнести ни слова, только шаткий вздох удовольствия, когда моё тело, наконец, расслабляется. Это выглядит так, как будто все чудеса и вся моя ностальгия по самым необычным местам на Земле собрались в его взгляде. Это глупо, я знаю, но сначала они кажутся просто голубыми глазами, а затем вызывают привычку. Как будто сам Бог решил подарить одному мужчине бесконечно красивые ирисы — коридор в вечность, мимолётный взгляд на рай, и сейчас я смотрю в них. Это единственное объяснение, потому что это невозможно (ну, или нечестно) иметь такие гипнотизирующие глаза.
— Нормально, — это всё, что я могу произнести. Одно слово.
Надев очки обратно, он убирает руку с моей и заводит двигатель.
Грёбаные глаза Медузы! Возьми себя в руки, Сидни.
—Ты выглядишь немного взволнованной, вот и всё, — он включает первую передачу.
— Взволнованной? Почему я должна волноваться? Неужели, потому что я еду на пляж с абсолютно незнакомым мне человеком, который может меня изнасиловать, расчленить моё тело и скормить его акулам?
Глубокий прерывистый смех вибрирует у него в груди.
— Сидни, я не собираюсь «насиловать» тебя.
Иии?..
Жуткая тишина повисает между нами, и я кошусь на него. Сам он сосредоточен на дороге, но его кривоватая улыбка наполнена озорством.
— И?.. — я поворачиваюсь к нему, ожидая более обнадёживающего ответа.
— И что?
— И мне должно быть комфортно, зная, что моя девственность будет сохранена, когда меня порубят на кусочки и скормят акулам?
Голова Лотнера резко поворачивается в мою сторону.
— Ты девственница? — последнее слово он произносит на самых высоких нотах.
— Нет, конечно нет. Это просто такое выражение.
Он качает головой.
— «Нервные клетки не восстанавливаются» — вот это просто выражение. А «моя девственность будет сохранена» — это никак не выражение. Это заявление, сообщение, разоблачение... большое открытие. Но это никак не ВЫРАЖЕНИЕ.
Я пожимаю плечами и смотрю в окно.
— Ну да, возможно, там, откуда ты родом так не говорят.
— Сидни, всё нормально, если ты дев...
— Да не девственница я! Господи! Что мне сделать, чтобы ты поверил?
— Ну... — его новая ухмылочка источает дьявольские намерения, когда он проходится языком по своим губам, чтобы увлажнить их, а затем закусывает нижнюю губу.
— Такого не будет, — заявляю я.
— Хорошо, — бормочет он.
— Я серьёзно. Я не собираюсь спать с тобой.
— Я же говорю «хорошо», Сидни, — смеется он, кивая головой.
— Нет, ты не просто говоришь «хорошо», ты говоришь — «хорошо», — перекривляю я его. — Но на самом деле ты имеешь в виду: «Без разницы, крошка, ты знаешь, что никогда не сможешь устоять перед моей гипнотизирующей сексуальностью».
Лотнер хохочет так, как будто это самая смешная шутка, которую он когда-либо слышал.
— Боже, Сидни, ты действительно вспыльчивый человек.
Лёгкий тёплый ветерок играет с моими волосами, когда мы набираем скорость и выезжаем из города. Сняв резинку с запястья, я завязываю свои дикие кудри в хвост.
— Мы можем закрыть окна, — предлагает Лотнер.
— Ни за что. Так как у нас не кабриолет, на котором можно было бы поехать на пляж, опущенные стёкла — это просто необходимость. И да, кстати, на какой пляж мы едем?
— Пока не знаю. Думал, что просто поедем за запад по Первому шоссе, а потом выберем, какие волны между шоссе и Санта Круз посмотрят на нас.
Плавно сменяющиеся пейзажи зелёных вершин и долин, усеянных красочными остатками весеннего цветения вдоль извилистой дороги, представляют собой захватывающее зрелище. Я видела океан бесчисленное количество раз, но меня всё равно охватывает волнение от головокружительного ожидания, когда мы въезжаем на бушующее побережье Калифорнии.
— Итак, Сидни, у тебя вообще есть фамилия или ты знаменитость, которой достаточно только имени? — бархатный голос Лотнера шумит у меня в ушах.
— Монтгомери, — усмехаюсь я, выглядывая в окно.