Мы приезжаем на побережье и наслаждаемся компанией друг друга. Он держит меня за руку, время от времени играя с бриллиантовым кольцом у меня на пальце.
— Ты же понимаешь, что мой отец убьёт тебя, когда узнает, что ты сделал мне предложение, не попросив сначала благословения у него.
Он смеётся.
— Ну вот теперь знаю. Но «не убей» — это точно одна из десяти заповедей. Какого, ты говорила, вероисповедания твой отец?
Я усмехаюсь.
— Его это испугает, наверное. Когда я сказала ему, что мы с Дэйном разошлись, он настоятельно советовал мне побыть одной и не спешить с новыми отношениями.
— Ему придётся просто смириться с этим.
— Однажды то же самое тебе скажет и Оушен.
Лотнер хмурится.
— Ага, да, мы обсудим это, когда ей исполнится тридцать.
— Замужество?
— Встречи с парнями, — говорит он серьёзно.
Мы приезжаем на знакомую пустую грязную парковку. Наш пляж.
— Мой купальник лежит на дне сумки на заднем сидении.
Лотнер наклоняется и целует меня, а затем забирается рукой под сарафан, сжав моё бедро.
— Я очень даже уверен, что нам не понадобятся купальники, чтобы делать то, что я запланировал, — его низкий соблазнительный голос заставляет меня ёрзать на сидении.
Он выходит из машины и идёт открыть мне дверь.
— Доктор Салливан, почему я не знала, что вы любите прелюбодейство на публике,— я выхожу из машины, и он шлёпает меня по заднице.
— Не забывай, небольшое извращение это хорошая вещь, детка.
— Оу, я помню. Мышцы на ногах у меня всё ещё горят. В следующий раз ты обуешь шпильки, а не я.
Я слышу его раскатистый смех, а потом он берёт меня за руку и ведёт к тропинке, идущей вокруг холмиков, покрытых травой. Перед глазами возникает наш пляж, и я останавливаюсь. Лотнер сжимает мою руку и смотрит на меня с обожанием и любовью. Я снова смотрю на пляж.
Там стоят его отец. Мой отец. Эйвери. Оушен и... Сворли.
Наши отцы одеты в красивые шорты и рубашки на пуговицах. Эйвери и Оушен надели сарафаны и держат в руках букеты.
— Мамочка! — Оушен бежит ко мне, я поднимаю её и крепко обнимаю. — Цветы, — и она отдаёт мне маленький букетик.
Конечно же, я плачу.
Лотнер целует Оушен, а потом меня.
— Мы зарегистрируем это попозже, но выходи за меня замуж... сегодня... прямо здесь и сейчас.
Оушен ёрзает у меня на руках, поэтому я ставлю её на землю, и она бежит обратно на пляж.
Мне нечего сказать.
Лотнер прижимает меня к себе и вытирает мои слёзы.
— Выходи за меня, Сидни, — шепчет он.
Я киваю.
— Да!
Он целует меня, и это всё так поглощает нас.
— Кхм! — слышу я, как мой отец подходит к нам. — Я пока не давал тебе разрешения целовать невесту.
Лотнер отпускает меня и пожимает папину руку.
— Том.
А затем отец обнимает меня.
— Как... когда... ты здесь, — заикаюсь я.
— Десять дней назад мне позвонили. Какой-то парень представился отцом Оушен и хотел узнать, соглашусь ли я поженить его и девушку, по которой он сходит с ума... на пляже.
Лотнер идёт на пляж, но разворачивается и улыбается мне, не забыв сексуально подмигнуть. Я качаю головой, стирая слёзы с лица.
Папа целует меня в лоб.
— Ты счастлива, малышка?
Я киваю.
— Все мои мечты сейчас сбылись.
— Начнём? — предлагает он, протянув мне руку, и я её принимаю.
Множество сердечек нарисованы на песке, а к месту, где меня ждёт Эйвери, Оушен, Джеймс, Сворли и Лотнер, ведёт дорожка, усыпанная лепестками роз.
Папа отходит от меня, поцеловав перед этим в щеку, и Лотнер берёт мою руку... и всё моё сердце.
Папина речь короткая и милая, затем Лотнер говорит мне свою клятву.
— Сидни Энн Монтгомери, я обещаю тебе долгую жизнь, наполненную цветами, пряным чаем латте и вишнёво-миндальными галетами. Обещаю научить тебя кататься на серфе и играть в настоящий футбол...
Все смеются.
—...обещаю прислушиваться к каждому твоему слову, даже если большую часть времени ты разговариваешь сама с собой.
Я прищуриваюсь и качаю головой.
Он прочищает горло и на секунду опускает взгляд на наши руки, а затем смотрит на меня, в голубых ирисах стоят слёзы.
— Я много чего хотел от жизни до того, как встретил тебя. Затем я ничего не хотел... кроме тебя. Я существую только ради тебя... — он смотрит на Оушен, — ... ради каждой части тебя. Пока я дышу, я тебя люблю. Только тебя... всегда тебя... навсегда тебя.
Я протягиваю руку, вытираю большим пальцем слёзы с его щеки, и он прижимается к моей ладони. Ту любовь, которую я чувствую от него, нельзя описать словами, но всё же теперь приходит мой черёд сказать что-то, что, как я знаю, будет коротким, но выражающим все мои эмоции.