— Шикарно, Сид! Если собралась опуститься на самое дно, то решила сделать это с максимальными спецэффектами.
Эмма, всё ещё одетая в халат, стоит возле Лотнера, который разговаривает с Оушен, сидящей на заднем сидении джипа. Я залезаю в машину и пристегиваюсь.
— Мы свяжемся с вами на следующей неделе, а сейчас мне нужно высушить волосы, — говорит Эмма, помахав нам рукой, и идёт в сторону дома.
— Пока, моя маленькая принцесса, — Лотнер напоследок ещё раз целует Оушен.
Я уже начинаю заводить джип и пытаюсь надавить на газ, но оказываюсь не такой быстрой. Лотнер открывает водительскую дверь.
— Сидни.
— Закрой дверь.
— Скажи это. Почему ты не можешь этого сказать?
О чём он говорит?
— Сказать что? Я не понимаю, о чём ты говоришь, так что закрой дверь. Думаю, Эмма ждёт тебя дома, чтобы «восполнить все дни разлуки».
Он качает головой и, стиснув зубы, закрывает дверь.
Дорога в Пало-Альто оказывается мучительной. Что Лотнер хочет от меня услышать? Брось Эмму, выбери меня? Не заходи в дом, не занимайся с ней любовью? Мне жаль? Что? От всех этих мыслей я на грани сумасшествия. Когда я с ним, я всегда на грани.
— Мы дома, малышка, — я вытаскиваю сонную Оушен из машины.
Я удивлена тем, что Дэйн не выбегает встречать нас. Дверь гаража открыта и его «Лексус» стоит там. Оушен бежит в дом, пока я вытягиваю сумки из машины.
— Привет! — улыбаюсь я Дэйну, сидящему на диване с хмурым выражением лица, которое чуть дрогнуло только, чтобы немного улыбнуться Оушен.
— Привет, кукла, — он крепко обнимает её, и она бежит дальше, чтобы увидеться со своими собаками.
Я кладу наши сумки у лестницы, а потом сажусь возле него на диване.
— Что-то не так?
Он кладёт руки на колени, а затем проводит по волосам.
— Как дела у Эйвери? — его холодный тон говорит мне о том, что он знает.
— Дэйн...
— Ты спала с ним?
Это новая для меня сторона Дэйна. Я никогда не видела его таким злым. Руки сжаты в кулаки, жилы на шее подрагивает.
— Нам нужно погово...
— Ты. Спала. С. Ним?
Закусив подрагивающую губу, я киваю и часто моргаю от появившихся слёз. Он встаёт и бежит по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
— Дэйн! — мчусь я за ним.
Он переодевается для поездки на велосипеде.
— Разве мы не поговорим об этом?
Надевая футболку, он смеётся.
— Поговорим о чём? Ты врала мне. Ты изменила мне! Здесь не о чем разговаривать, — говорит он и быстро проходит мимо меня, а я больше не могу сдерживать слёзы.
— Дэйн, подожди!
Прежде чем успеваю добежать до конца лестницы, я слышу, как громко хлопает дверь.
— Мамочка? — зовёт меня Оушен.
Вытирая лицо от слёз, я делаю глубокий вдох, задерживаю дыхание, а затем медленно выдыхаю. Оушен не нужно быть участницей всего этого. Я должна собраться ради неё. Она — это всё, что важно для меня сейчас.
— Иду, милая.
Я даю ей снек и иду смотреть, как там собаки. Будет легко сожалеть о том, что случилось у нас с Лотнером, особенно, если я потеряю Дэйна, а Лотнер женится на Эмме. Однако я ни о чём не жалею. Ни на минуту. Ничто настолько неправильное, не ощущалось таким правильным. Хотя я жалею, что причинила боль Дэйну. Я не ожидаю, что он простит меня, и даже если и простит, то между нами уже не будет так, как прежде, потому что он никогда не забудет это, так же, как не забуду и я.
Спустя два часа я начинаю волноваться. Солнце уже садится, а Дэйна всё ещё нет. Я пытаюсь ему звонить, но меня перекидывает на голосовую почту. Оушен хочет принять ванную, поэтому я набираю ей воды и слежу за тем, как она купается. Звонит мой телефон, но номер незнакомый.
— Алло?
— Сидни Монтгомери?
— Да.
— Меня зовут Джиллиан, я медсестра в больнице Стенфорд. Вы занесены в список звонков Дэйна Эббота на случай экстренных вызовов.
Боже, Боже, Боже!
— Что случилось? С ним всё...
— Он попал аварию. Его сбил мотоциклист, когда он ехал на велосипеде...
Я роняю телефон, мне снова нечем дышать. Оушен играет в ванной, абсолютно не подозревая о моём состоянии.
Дыши... успокойся...
Карма есть карма. Я делаю это.
— Иди сюда, милая, — я вытаскиваю Оушен из ванной и вытираю её.
Включились мои инстинкты, и я беру Оушен и еду в больницу.
— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спрашивает медсестра за стойкой.
— Дэйн Эббот, позвонила медсестра и сказала, что он...
— Да, палата 238.
Я поднимаю Оушен на руки и несу её, чтобы ей не пришлось бежать из-за моих поспешных шагов.
В животе будто узлы завязываются, а сердце бьётся от тупой боли в груди, когда мы заходим в его палату. Дэйн спит со слингом на левой руке и плече, его нога закреплена в подвешенном состоянии, загипсованная от колена до пальцев.
— Дэйн, — шепчет Оушен.
— Шшш... милая. Дэйн упал с велосипеда. Ему нужно поспать.
Облегчение, которое поглощает меня с ног до головы, просто неописуемо. Я себе уже такого напредставляла с тех пор, как уронила телефон, не дав медсестре даже договорить. Сильная травма головы, повреждение спинного мозга, я даже боялась, что... может случиться худшее.
— Вы Сидни? — спрашивает позади меня мягкий голос.
Я поворачиваюсь.
— Да.
— Я Джиллиан, я вам звонила...
— Боже, да. Простите, я запаниковала. Дочь была в ванной и...
— Всё нормально. Мне следовало начать с фразы «с ним всё в порядке», так что это моя вина. Вы его жена?
Я поднимаю левую руку, но замечаю, что кольца там нет. Впервые я понимаю, что не надевала его со времени свадьбы. Мы ещё не успели обменяться кольцами. И я даже не уверена, где именно они лежат.
— Невеста. Что произошло? — я разворачиваюсь, пододвигаюсь поближе к кровати и сажаю Оушен на стул, а затем беру Дэйна за руку.
— Свидетели говорят, что он ехал по перекрёстку, когда мотоциклист поехал на красный. У него сотрясение мозга, вывих плеча и трещина на берцовой кости. Мы оставим его на ночь, чтобы проследить за сотрясением, ну, а завтра днём его уже можно будет забрать домой.
— Спасибо.
Медсестра выходит, и мне приходится сильно постараться, чтобы сдержать свои слёзы. Мне не хочется, чтобы Оушен думала, что я волнуюсь за Дэйна. Хоть это отчасти и так, но в основном мне хочется плакать из-за разрывающего изнутри чувства вины.
Рука Дэйна дергается, и он пытается открыть глаза.
— Привет, — я ненавижу себя за то, что не знаю, что ещё сказать кроме приветствия.
— Привет, — бормочет он.
— Дэйн, — зовёт его Оушен.
Я поднимаю её, и он выдавливает из себя улыбку.
— Привет, кукла.
— Бо-бо? — спрашивает она.
— Да, бо-бо. Упал с велосипеда.
Она ворочается у меня на руках, залезает обратно на стул и роется у меня в сумке, очевидно в поисках угощения. Глаза заполняются слезами. У него тоже. Что-то подсказывает мне, что эмоциональная боль, которую он переживает, намного сильней физической.
— Прости, — шепчу я, вытирая слёзы.
Он качает головой, указывая взглядом на Оушен.
— Не сейчас.
Я киваю.
— Хочешь, чтобы я позвонила твоим родителям?
— Я позвоню им завтра, когда вернусь домой.
— Может, хочешь, чтобы я попросила нашу соседку Хезер взять к себе на ночь Оушен, чтобы я могла остаться здесь с тобой?
Он закрывает глаза и качает головой.
— Просто уходи.
Ещё несколько слезинок катятся по лицу, я вытираю их и всхлипываю. Он зол и ему больно. Не могу винить его за это и ожидать, что он будет чувствовать что-то другое. Отказ, который следует от него, также болезнен и для меня, но я заслуживаю это и не только это.
Я сжимаю его руку.
— Хорошо, я вернусь утром, чтобы забрать тебя.
Он кивает.
— Пожелай Дэйну спокойной ночи, милая. Ему придётся остаться здесь на ночь точно так же, как и тебя однажды оставляли в больнице. Но уже завтра он будет дома.
Он немного приоткрывает глаза, чтобы посмотреть на Оушен.