Завершая обзор новых западных границ Германии, добавлю, что принадлежавшие ей железные дороги в Люксембурге стали французскими. Тардье активно поддерживал территориальные претензии Бельгии к… Голландии (провинция Лимбург), но в результате она получила кусок… германской территории с городами Эйпен и Мальмеди (место ожесточенных боев во время последнего наступления вермахта зимой 1944/45 гг.) и 55 тысячами немецкого населения. Северный Шлезвиг отошел к Дании.
Несмотря на все это, Берлин признал западные границы Германии окончательными, подписав в 1925 г. Локарнский договор. Что касается восточных рубежей Рейха, то их таковыми не признал ни один веймарский канцлер или министр иностранных дел, включая самых что ни на есть «демократов».
Польское государство в «версальских» границах появилось на свет за счет территорий, принадлежавших империям Гогенцоллернов и Романовых. Польские националисты сочли столкновение между ними историческим шансом, предлагая помощь то России, то Германии (мнения о том, на кого ориентироваться, разделились уже давно), чтобы по окончании войны победитель дал им возможность создать независимое государство – за счет побежденного. Вопрос о появлении на карте Европы новой страны был фактически решен заранее. Оставался вопрос о ее границах.[36]
Юзеф Пилсудский, бывший революционер-террорист и союзник Берлина, провозглашенный 22 ноября 1918 г. временным главой нового государства, в силу своего прошлого популярностью у союзников не пользовался. Поэтому самым влиятельным (но не единственным!) польским представителем в Париже оказался лидер национал-демократов Роман Дмовский. Территориально-политическую игру поляки провели безукоризненно, уступив в эффективности своей дипломатии только чехам. На Западе Польша получила «коридор» к Балтийскому морю, поскольку инкорпорировать Восточную Пруссию с центром в Кенигсберге явно не могла. Тот факт, что Германия оказалась, в самом прямом смысле слова, разрубленной пополам, картографов, видимо, не беспокоил. Данциг, который всегда был германским, стал «вольным городом» под контролем Лиги Наций, хотя первоначально его предполагалось передать Польше. Ллойд Джордж сказал Клемансо: «Из-за Данцига у нас будет новая война», но всего несколькими годами позже Остин Чемберлен, министр иностранных дел и старший брат «мюнхенца» Невиля Чемберлена, заявил: «Ни одно британское правительство не рискнет и даже не подумает рисковать жизнью хотя бы одного британского солдата ради защиты Польского коридора».[37] Много позже германский дипломат Г. фон Дирксен вспоминал: «Даже несмотря на период переживаемого страной глубочайшего упадка, Германия всегда была едина в своем требовании справедливого решения проблемы «коридора»».[38] Чем это закончилось в сентябре 1939 г., хорошо известно.
Кроме того, Польше было решено передать Верхнюю Силезию, компактно заселенную немцами (для справок: германская территория с 1336 г. непрерывно; 20% германского угля, 57% свинца, 72% цинка), и некоторые другие участки, судьбу которых должен был решать плебицсит. Первые итоги – в Алленштайне и Мариенвердере – оказались впечатляющими: за вхождение в состав Польши высказалось чуть больше одного процента. Но Клемансо и Тардье не унывали, понимая, что создают Франции союзника в стратегически важной зоне, поэтому «Варшаву на Шпрее воспринимали как существенный элемент версальской системы, созданный на основе антигерманских принципов».[39] Они настояли на полном выводе германских войск и полиции из зоны плебисцита и на введении туда союзных частей под командованием французского генерала Ле Рона. 21 марта 1921 г., после двух лет проволочек, Силезия проголосовала – за Германию, хотя международная комиссия и здесь отличилась в проведении границы на местах: «В городах оказались разделены водопроводные сооружения, а рабочим по пути на работу приходилось по два-три раза в день пересекать границу, поскольку они повсеместно жили не там, где располагались их заводы и фабрики. Но главное, в чем полякам удалось добиться успеха, – это в присвоении объектов, которые они жаждали заполучить: заводов, больниц и шахт».[40]
Однако даже такая граница не устраивала поляков, организовавших вторжение в Верхнюю Силезию якобы нерегулярных отрядов, вооруженных французским оружием. Англичане и французы умыли руки; только итальянцы вспомнили о своем долге в рамках межсоюзнической комиссии, но сделать ничего не смогли. Правительство в Берлине, всерьез опасаясь интервенции на западе, смолчало, но за дело взялись добровольцы, разгромившие поляков. В результате нового передела (об итогах плебисцита было велено забыть) Германия получила две трети Верхней Силезии, Польша – треть. «Но КАКУЮ треть? Германия лишилась, но Польша приобрела 95% запасов силезского угля, 49 из 61 антрацитовых копей, все 12 железных рудников, 11 из 16 цинковых и свинцовых рудников, 23 из 37 доменных печей. Германия потеряла 18% общенациональной добычи угля и 70% – цинка».[41] Эмоции эмоциями (рана так и не зажила!), но и цифры впечатляют.
36
David L. Hoggan. The Forced War: When Peaceful Revision Failed. Costa Mesa, 1989, ch.. 1.
38
Дирксен Г. фон. Москва, Токио, Лондон. Двадцать лет германской внешней политики. М., 2001, с. 35.
39
Дембски С. Польско-советские отношения в оценках Берлина в 30-е годы. Некоторые вопросы // «Мир истории» (интернет-журнал), 2002, № 5.