Татэкава прибыл в Москву 23 октября, но еще до приезда сделал заявление, что не будет продолжать начатые Того переговоры, а начнет новые. Молотова это, разумеется, заинтриговало. Во время прощальной беседы с Того нарком поинтересовался подробностями, но тот был не в курсе: видимо, Мацуока уже не считал нужным его информировать. 30 октября Татэкава сообщил Молотову новые японские предложения, которые предусматривали договор не о нейтралитете, но о ненападении, аналогичный советско-германскому пакту 1939 г., и передал его проект:
«Статья 1. Обе договаривающиеся стороны обязуются взаимно уважать их территориальные права и не предпринимать никакого агрессивного действия в отношении другой стороны ни отдельно, ни совместно с одной или несколькими третьими державами.
Статья 2. В случае, если одна из договаривающихся сторон окажется объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих держав, другая сторона не будет поддерживать ни в какой форме эти третьи державы.
Статья 3. Правительства обеих договаривающихся сторон будут поддерживать в будущем тесный контакт друг с другом для обмена информацией или для консультаций по вопросам, затрагивающим общие интересы обоих правительств.
Статья 4. Ни одна из договаривающихся сторон не будет участвовать в какой-нибудь группировке держав, которая прямо или косвенно направлена против другой стороны.
Статья 5. В случае возникновения между договаривающимися сторонами споров и конфликтов по вопросам того или иного рода таковые споры и конфликты будут разрешаться исключительно мирным путем в порядке дружественного обмена мнениями или в нужных случаях путем создания комиссии по урегулированию конфликта.
Статья 6. Настоящий пакт вступает в силу со дня его подписания и сохраняет силу в течение десяти лет. Если ни одна из договаривающихся сторон не денонсирует его за год до истечения указанного срока, настоящий Пакт будет считаться автоматически продленным в своем действии на следующие пять лет».[594]
Записи этой беседы не опубликованы, поэтому ее содержание известно только из телеграммы Молотова полпреду Сметанину. Японская сторона предлагала «дипломатический блицкриг»: побыстрее заключить договор, а потом решать все прочие вопросы. Принимая аналогию с нормализацией советско-германских отношений, нарком решил довести ее до логического завершения: «Напомнив послу, что в 1939 году между СССР и Германией не просто был подписан пакт о ненападении, но одновременно была достигнута договоренность о существенных интересах обеих сторон <красиво сказано. – В.М.>, я сказал, что в связи с этим хотел бы получить пояснения по вопросам, затронутым в нашем ответе от 14 августа… Татэкава ответил, что японское правительство желает заключить пакт без каких-либо компенсаций».
Мацуока явно недооценил партнеров. Может, был уверен, как некогда Гитлер и Риббентроп, что Москва с радостью ухватится за его предложение и не потребует ничего взамен? Если так, то новый министр был крайне наивен, а в это поверить трудно. Очевидно, решил поблефовать – авось, выйдет, – но Москва сразу дала понять, что с ее условиями придется считаться. Молотов четко повторил Татэкава все то, что уже говорил Того: о неприемлемости дальнейшего сохранения Пекинской конвенции и тем более Портсмутского мира в качестве основы двусторонних отношений и о необходимости параллельного рассмотрения пакта и «ряда практических вопросов, интересующих обе стороны». Цену согласия, которой посол немедленно поинтересовался, Молотов пока не назвал, сославшись на необходимость изучить полученный проект и на отсутствие ответа на августовские предложения.
Впрочем, нет, Мацуока не был так уж наивен. Зная от Риббентропа, что Молотов собирается в Берлин, он проинформровал германского коллегу, что хочет заключить пакт с Москвой по образцу советско-германского, и попросил повоздействовать на «железного наркома», дабы смягчить его позицию.[595] Готовясь к визиту, Молотов записал: «О советско-японских отношениях – держаться вначале в рамках моего ответа Татэкаве <так записана фамилия посла в оригинале. – В.М.>», имея в виду именно этот разговор. Первым поднял вопрос Риббентроп, напомнив, что «в свое время он в Москве высказал Сталину свой взгляд, как Германия приветствовала бы улучшение советско-японских отношений. Он понял Сталина тогда так, что было бы неплохо, если бы Германия содействовала в этом отношении. Он это сделал и полагает, что эта работа принесла уже некоторые плоды. Не только во время пребывания в Москве, но в течение последних 7-8 лет [Получается, со времени прихода нацистов к власти в 1933 г. Интересно…] он считает, что между СССР и Японией возможно такое же разграничение сфер интересов, как между СССР и Германией [Согласно германской записи, Риббентроп не просто выступал за «русско-японское согласие», но «в разговорах с японцами». С Осима, что ли, за ликерами?]. Он считал и считает, что территориальная политика Японии должна быть направлена не на Север, а на Юг. Он сделал все возможное, чтобы это было так <?! – В.М.>. Он это сделал и по другой причине, исходя из мысли, что рано или поздно Англия будет с Германией воевать, и он рекомендовал японцам вести эту политику и сам ее всячески поддерживал» (советская запись; разночтений с германской нет).
594
Кудо М. Цит. соч., с. 81. Текст из АВП цит. по: Славинский Б.Н. Пакт о нейтралитете, с. 58-59.
595
Телеграмма Отта Риббентропу: DGFP, D, vol. XI, р. 512-513 (№ 311); Кудо М. Цит. соч., с. 81-82.